«Номер один»

Элтон Бен

— Уэльс! — крикнула она, следуя инструкциям Кельвина, предписывавшими относиться к знаменитому конкурсанту так же, как ко всем остальным.

— Добрый день, юная леди, — сказал мягкий голос прямо у ее локтя. — Уэльс здесь, прибыл для прохождения службы. Все в порядке.

Эмма глазам своим не поверила. Он был всего в нескольких метрах от нее, а она его даже не заметила. Среди окруживших его бурлящих, требующих внимания личностей он просто стал невидимым, а его детективы и подавно.

Эмма сделала реверанс. Она не собиралась

делать этого, и сама от себя такого не ожидала. В конце концов, она не делала реверанса перед другими участниками и должна была относиться ко всем одинаково, но она просто не могла удержаться. Черт возьми, перед ней был принц Уэльский! По крайней мере, для нее этот человек кое-что значил. Несмотря на бесконечные унижения, постоянное попрание достоинства и авторитета, на комический анахронизм во всем, что касалось его внешности и окружения, ведомства, он кое-что значил. Не столько он сам, сколько его положение. Он был историей. Его семья олицетворяла собой нацию. Центр всеобщего внимания, уходящий в глубь тысячелетий.

Эмме это было небезразлично. Несмотря на жизнь в мире, где все, что не было красиво или модно, казалось бесполезным, Эмма считала этого человека важным. Она хотела проявить к нему уважение. Конечно, именно в этом и был смысл его появления. С ее точки зрения, если хочешь получить принца Уэльского, играй по правилам и делай реверанс. Или потрать общественные деньги на что-нибудь другое.

Этот человек был наследником престола.

И к тому же он казался нелепым и наивным претендентом на титул медиазнаменитости, а она — Мефистофелем, который скоро выставит на посмешище его наивную, ужасно скомпрометированную задницу.

— Хм, привет, здравствуйте, хм, сэр… Я Эмма.

— Здравствуйте, Эмма. Мне так приятно с вами познакомиться. Как ваши дела? Все хорошо?

— Да. Да, сэр. Все в порядке. Для меня… для меня честь познакомиться с вами, хм… мистер Уэльс. И видеть вас здесь.

— Ой, ну что вы, я буду просто счастлив, если смогу внести свой вклад.

— Ну… мы бы хотели записать несколько слов на камеру, пожалуйста.

— Конечно. Конечно. Несомненно. Где бы вы хотели записать меня? — ответил он с извиняющимся смешком. — В конце концов, никто никогда не обвинял старого чудака в излишней скромности, если речь идет о собственном мнении, верно? Некоторые считают, что мне стоило бы заткнуться.

— Хм, сюда, сэр, — сказала Эмма.

Все вместе: съемочная бригада, Эмма, принц и детективы — прошли к той части толпы, которую Гэри и Бэри собрали для того, чтобы среди нее «обнаружить» его королевское высочество.

— Я однажды слышала вашу речь, сэр, — сказала Эмма. Она не собиралась говорить этого, но не смогла удержаться.

— Полагаю, это было ужасно. Я прав? Я все перепутал?

— Это была церемония по случаю Дня холокоста. Вы говорили о необходимости большего понимания и объединения многонациональных обществ.

— Это совершенно

очевидно, но, как мне кажется, заслуживает упоминания.

— Бы говорили очень вдохновенно.

— Правда? Спасибо. Я очень стараюсь, — ответил принц, очевидно придя в восторг.

— Вы всегда поражали меня своей принципиальностью, сэр.

— Ну, повторюсь, я очень стараюсь.

— Сэр… можно задать вам вопрос?

— Да, да, конечно.

— Что вы здесь делаете?

— Ну, это очень просто. Я хочу, чтобы у людей появилась возможность увидеть, какой я на самом деле!

Сердце Эммы было разбито. Ей захотелось плакать. Как он мог быть таким наивным? Как человек, который был знаком и общался со всеми на свете, мог совершать такую глупую ошибку? Конечно, все ее совершали, все, великие и никчемные, богатые и бедные. От «Большого брата» до «Политиков в джунглях» все думали, что если им удастся предстать перед камерами, то они смогут показать людям, какие они на самом деле. Неужели они ничему не научились, смотря те самые шоу, на которые мечтали попасть? Разве они не видели, что между ними и зрителем, на которого они желали произвести впечатление, стоял монтаж? И монтаж сделает из них то, что захочет. Он не обязательно будет жестким, он с легкостью создаст как героя, так и злодея, но чего он никогда не покажет, так это истинного лица человека.

Они подошли к указанному месту, и принц Уэльский, не в состоянии подавить развитые за десятилетия общественной жизни инстинкты, обратился с приветствием к группе собравшихся здесь людей.

— Добрый день… здравствуйте… привет, — сказал он, подойдя к людям с выражением восхищенного внимания. — Как дела? Вы считаете, сегодня будет дождь? Должен сказать, я и не представлял, что этот зал такой огромный, а вы?

— Сэр, в смысле, хм, ваше королевское… хм, мистер Уэльс?

Всех насмешило смущение Эммы, включая принца. Толпу, несомненно, развеселили ее попытки придумать, как обратиться к человеку, который, очевидно, был двойником, и при этом отличным двойником.

— Возможно, вы могли бы поговорить с нами? — продолжила Эмма.

— Да, да, конечно, — ответил принц, извинившись перед окружавшей его толпой. — Извините, боюсь, мне придется поговорить с этой леди и ее камерой. Я так рад познакомиться с вами. Вы все просто великолепны.

Из нагрудного кармана своего жилета ЕКВ достал несколько исписанных листков. Сначала он заговорил об «беззастенчиво оклеветанной» культуре знаменитостей и о необходимости для лидеров сообщества и политиков скорее принимать эти ценности, чем презирать их.

— Канут не мог повернуть реки вспять, и мы не сможем, — твердо заявил он. — Если мы не можем идти вслед за молодежью, если мы не можем обратиться к ним на языке, который они понимают, и предложить темы, которые их интересуют, мы рискуем отстать от жизни. Я полагаю, что дети — это наше будущее.