«Номер один»
Шрифт:
После этих слов бригада начала укладывать оборудование, а Кельвин тоже взялся за телефон.
— Стой! — твердо сказал Родни. — Стой, стой, стой! Кельвин, а как насчет обсуждения? Берилл уходит, а мы как два настоящих мужика болтаем о том, что она бывает излишне эмоциональна и как это непрофессионально, и в конце концов на благо шоу я соглашаюсь уговорить ее остаться.
— Родни, мы это убрали, — объяснил Кельвин. — Времени нет. Эта тема и так тяжеловата. Наш разговор выкинули.
С этими
— СТОЙ!! — на этот раз крикнул Родни. — Что ты хочешь сказать, «выкинули»? Тема тяжеловата, это верно. Тяжеловата из-за Берилл! Единственное, что у нас есть, — это Берилл в роли мамочки, Берилл, которая плещет в МЕНЯ кофе, Берилл — вся такая высокоморальная и праведная, и Берилл, которая уходит из шоу. А что делаю я?
— Ты извиняешься перед ней. Мы это снимем после перерыва.
— ВОТ ИМЕННО. Я извиняюсь перед БЕРИЛЛ! Это снова ее тема. Кельвин, между тобой и этой женщиной что-то есть?
— Родни, Берилл — это мама. Это отличный сюжет.
— Она транссексуалка и мачеха!
— Зрителям это нравится. Она жила, она страдала. От перерыва осталось всего восемь минут, дружище, и я советую тебе выпить чашку чая и подправить грим, ты весь в кофе.
— А как тебе такая мысль, Кельвин? — сказал бордовый от ярости Родни. — Что, если Берилл не будет делать вид, что увольняется, зато я уволюсь по-настоящему? Как тебе такая мысль?
Кельвин несколько секунд подумал, а затем повернулся к Тренту.
— Трент, — сказал он, — это нужно снять. Это золотой сюжет. Настоящая ярость не идет ни в какое сравнение с наигранной. Я заплачу сверхурочные, быстренько верни сюда съемочную бригаду.
Все присутствующие в комнате поставили кофейные чашки на стол и взялись за оборудование. Кельвин снова повернулся к Родни:
— Родни, дружище. Я знаю, что ты в ярости, но ты соблюдаешь контракт, поэтому, если ты действительно хочешь уволиться, я должен попросить тебя подождать пару минут, пока настроят камеры.
Родни посмотрел на него, словно загнанное животное.
— Ты… ты ведь пошутил, — сказал он, пытаясь улыбнуться.
— А ты? — спросил Кельвин, улыбнувшись в ответ.
— Да… да, конечно, я пошутил.
— Хорошо, — ответил Кельвин, после чего снова отпустил бригаду.
— Перерыв семь минут! — крикнула Челси, а затем добавила: — Бригада А, пожалуйста, за мной в мужской туалет, снимем, как гримируется «Планета Марс».
Слова любви
Кельвин наконец смог урвать минутку, чтобы позвонить Эмме. Выйдя в коридор и нажав на автонабор, он почувствовал удовольствие от одного только ее имени, высветившегося на экране.
— Мы только что сняли прыщавую девчонку из школы актерского мастерства и ее маму, — сказал Кельвин. —
— Да, — ответила Эмма. — Ты не был слишком суров с ней?
— Нет, нет. Не слишком. Эмма, перестань, это ведь игра, они все знают, на что идут.
— Наверное, знают, — с сомнением ответила Эмма.
— Не нужно слишком давить на меня, Эм, — сказал Кельвин. — С ЕКВ я поступлю так, как ты хочешь, но мне ведь по-прежнему нужно делать шоу.
— Да, я знаю, — ответила она. — И по-моему, ты все же претворяешь в жизнь некоторые мечты, верно?
— Конечно. Этот парень, Квазар, получит продовольственный талон на всю жизнь. Как и многие другие.
— Да.
— Меня поражает, как люди ведутся на тему «мы любим Берилл». Эта женщина настолько откровенно лживая, помешанная на себе, властолюбивая стерва. Я видел, как жестоко она разделывалась со «сморчками» сегодня утром, ты просто не поверишь. У нас была полумертвая худющая старая шлюха, а Берилл посоветовала ей сделать завивку! Большей подлости и не придумаешь, но через пять минут она притворялась, что ей не наплевать на какую-то ненормальную шестнадцатилетнюю заносчивую дуру, и мы все поверили ей. Эта женщина — гений. Просто гений.
— Знаешь, все в команде ее ненавидят.
— Да ты что! — ухмыльнулся Кельвин. — Угадай, что случилось. Родни только что снова грозился уволиться!
— Да ты что! — засмеялась в ответ Эмма. — Ты ему позволил?
— Конечно. Я сказал, что хочу сделать об этом сюжет.
Эмма засмеялась.
— Послушай, Кельвин, я думаю, именно за это люди тебя и любят. Наверное, глубоко в душе они понимают, что ты знаешь, что все это просто прикол. Что на самом деле ты наслаждаешься спектаклем так же, как и зрители.
— А тебе я нравлюсь?
— Ты знаешь, что нравишься мне. Если бы ты не был такой колючкой, я была бы с тобой.
— Но я завоевываю твое доверие, верно? Хотя бы медленно?
— Да. Медленно. Только не забудь о своем обещании.
— Эмма, я думаю о нем каждый день. Это будет трудно, но я спасу будущего короля от него самого.
— Я поверить не могу, настолько ты уверен в этом… Уверенность очень привлекательна.
— Я люблю тебя, Эмма.
— Мне пора идти.
— А ты меня любишь?
— Я… я стараюсь не торопиться. Сдерживать свои чувства.
— Я много лет контролировал абсолютно все стороны моей жизни. Но я не смог сдержаться и не влюбиться в тебя, и это единственное, что делает меня счастливым и заставляет волноваться. Ты должна попробовать потерять контроль над ситуацией.
— Кельвин, я не такая, как ты. У меня все наоборот. Тебе нужно ослабить контроль, а мне нет. Моей проблемой всегда было полное отсутствие контроля. Теперь мне нужно все контролировать.