Нонешняя сказка про Ивана-дурака
Шрифт:
Человек в костюме и галстуке стоит за красной тумбой и говорит:
— Предсказатели социальной стабильности порою впадают в эйфорию и прогнозируют нечто нереальное, трансформируют модель. Для начала должен быть достигнут консенсус в определении субвенций субъектам Федерации, приостановлен плюрализм законов, сбалансированы бюджеты…
— Ну, этот не русский, мне до него дела нет, — отмахнулся Иван.
— Он говорит, что заботится о твоей России.
— От такой заботы только голова разболится. Показывай других.
— Еще мы
— Опять не наши слова! — поморщился Иван. — Это вы их навезли сюда?
— Нет, Иван, мы ничего вам не навязываем…
Между тем на экране возникает Красная площадь, которой Иван никогда не видел, но почему-то сразу узнал. Парень с черной трубкой в руке остановил на площади двух гуляющих девушек и заговорил с ними, поднося то к ним, то к себе свою трубку.
— Глава нашего государства, — начал он, — направляется в зарубежную поездку, о чем вы, вероятно, слышали. Что вы ждете от этого визита?
— Помощи! — дружно пропели девушки в трубку и очаровательно улыбнулись.
— Какой именно?
— Ну, чтобы в магазинах все было. Джинсы там, парфюмерия.
— Чудные девки! — помотал Иван головой. — Просят помощи, а сами смеются. И тоже не по-русски что-то…
— Можем посмотреть еще и другое.
Возникает видение настоящей Богоматери. Молодая женщина кормит грудью младенца. На лице ее — просветленная улыбка, говорящая о покое и, может быть, счастье… Сюда тоже врывается человек с черной трубкой. На плечах у него белый незастегнутый халат, в глазах — азарт охотника. Женщина, увидав его, смущается, прикрывает грудь. Но посетитель не из тех, кого может что-нибудь остановить или смутить.
— Скажите, — подносит он трубку к лицу молодой матери, — как вы себя ощущаете в нашей окаянной жизни после рождения сына.
— Вот так и чувствую, — пожимает женщина плечами и смотрит на младенца. — Моя жизнь — вот она.
— Вам не страшно за него?
— А почему я должна бояться? Что-то случилось у нас?
— Случилось давно и может еще многое случиться внове. Всюду неспокойно. Во многих местах стреляют, могут начаться голодные бунты и большая гражданская война.
— Да что вы говорите-то? — испугалась женщина.
— В любой день может совершиться военный переворот, наступит диктатура, начнутся репрессии.
— Перестаньте! — просит женщина. — Можете и его напугать.
— Хорошо, не будем пугать, а спросим его самого — нового гражданина демократической пока что России.
Трубка переносится к лицу сосунка, и тот с неожиданной готовностью начинает говорить, оторвавшись от материнской груди:
— Мне приходится размышлять уже о сфере применения своих способностей в нашем непрерывно усложняющемся мире. Если говорить предварительно о каком-то призвании, то оно уже намечается: буду учить людей жизни.
— Это маленький Христос? — почтительным шепотом осведомился Иван.
— Не спеши с выводами, — услышал
— Именно на этом поприще, — продолжал младенец, — успешно действуют наиболее яркие, демократически мыслящие личности. Они преуспевают сами и ведут к преуспеянию суверенные народы, ведут через горнила испытаний, порою через кровь, но все же в правильном направлении. Таков демократический путь развития нашей многострадальной Родины.
— Ну, мать честная! — вскричал тут Иван. — Дожили до того, что младенцы… Увези ты меня отсюда!
— Этого я и ждала от тебя, — обрадовалась Серебряная женщина. — Садись вот сюда и отдыхай, ни о чем не заботясь.
Он оказался в сильно наклоненном назад кресле с прозрачным колпаком, накрывающим голову. Стало легко и покойно. Он тихо задремал, и потекли перед глазами красивые сновидения — невиданные волшебные земли, подводные царства, пляшущие заморские женщины.
Проснулся в том же кресле, хорошо отдохнувшим, всем на свете довольным. Над ним стояла все та же Серебряная женщина с неизменно сомкнутыми губами, хотя разговор начала вести с первой же минуты после его пробуждения. И разговор был строгим:
— Разве я не предупреждала тебя, что нас не стоит обманывать? Это бесполезно.
— Когда это я тебе солгал? — не мог припомнить Иван.
— Ты говорил о какой-то своей душе, которая плачет слезами, если тебе обидно и печально.
— Ну и что?
— А то, что мы ничего такого у тебя не обнаружили. Как у всех животных, есть у тебя органы жизнедеятельности, скажем, сердце, легкие, печень, мозг средних размеров и возможностей, нервная система, но никакой души!
— Вы что, по частям меня тут разбирали? — испугался Иван.
— Это не требовалось. Кресло дает нам полную картину…
Иван вскочил с кресла. Вдруг услышал кого-то третьего, невидимого: «Нужна осторожность. Объект возбужден…» Иван посмотрел на женщину и по лицу ее угадал: она тоже услышала предупреждение.
— Мы так не договаривались, — продолжал Иван возмущаться. — Это ты обманула меня, когда заманила в это чертово кресло.
«Он прав. Надо признать», — произнес невидимый третий.
— Ты прав, — тут же повторила женщина. — Мы всегда должны договариваться по-честному. И мы, я думаю, договоримся теперь о главном — о том, чтобы ты улетел с нами.
— Куда это?
— На другую планету, лучше вашей Земли благоустроенную.
— То ты говорила, что летаете к нам не от хорошей жизни… — напомнил Иван.
— Да, нас ожидают впереди большие сложности, а может и опасности, связанные с переустройством планеты. Мы все хотели улучшить, все вокруг нас, и где-то, видно, перестарались, переступили черту между естеством и творением. Стремясь к бессмертию, максимально приглушили наши эмоции, которые сокращают жизнь, но вместе с этим потеряли привязанность друг к другу и даже к самой нашей планете. Произошло нечто похожее на то, как если бы у вас исчезло земное тяготение.