Ноосферный прорыв России в будущее в XXI веке
Шрифт:
Но стремление выяснить генезис этих компонентов во Вселенной увлекло меня в область спектрального анализа небесных светил и в выяснение эволюции звездных систем вообще. В связи с этим появилось мое исследование “Die Evolution der Materie auf den Hummelskxpern”, вышедшее отдельным изданием только на немецком языке в конце царского режима, и другие исследования по астрофизике. А революция отвлекла меня в область историологии, так как проверка всех летописей по описанным в них солнечным и лунным затмениям показала мне в них огромные сдвиги хронологии, а разрабатывать это
Так обстояло дело до недавних лет, когда я написал в дополнение к уже напечатанным уже до 1932 года семи томам моего исследования по древней и средневековой истории христианской культуры (названной мною по совету заведовавшего тогдашним Госиздатом общим названием “Христос”) еще три тома “Об Ассирийско-Вавилонских клинописях”, “Сенсационные находки европейцев в первой половине XIX века в Азии, Индии и Египте с точки зрения точных наук” и “Новые основы русской средневековой истории” (проверка всех астрономических указаний в русских летописях и ее неожиданные результаты)…» [526] .
Оглядываясь на достижения наук, Николай Александрович Морозов, уже на пороге между жизнью и смертью, находил подтверждение многим своим гипотезам, теориям и высказанным догадкам.
Игорь Васильевич Курчатов так отозвался о монографии Морозова «Периодическая система строения вещества»: «Современная физика ядра полностью подтвердила утверждение о сложном строении атомов и взаимопревращаемости всех химических элементов, разработанное в свое время Н.А. Морозовым в монографии “Периодическая система строения вещества”» [527] .
Н.А. Морозов в беседе с С.А.Стебаковым так оценил свои прогнозы и свою работу в науке: «В истории естественных наук нередки случая, когда представления и системы, составленные чисто теоретическим путем, подтверждались впоследствии с такой стороны, о которой и не думали их авторы. То же самое случилось и с теорией строения атомов. Выработанная мною в общих чертах еще в 80-х гг. прошлого столетия, она оправдалась с тех пор уже тремя важными открытиями: открытием гелия и его аналогов, а затем открытием катодных корпускулов и медленным распадением атомов радия на гелий и остаточный элемент, по-видимому, сходный по химическим реакциям с обычным радием, но несколько меньшим по атомному весу. Жизнь ученого лучше всего обрисовывается на фоне исторического развития тех идей, которым он служил. Только таким путем и понимается вполне его роль и значение» (курсив мой. – С.А.) [528] .
Морозов заостряет внимание на том, что эволюция атомов и молекул подчиняется «закону прогрессивного усложнения действующих единиц» (курсив мой. – С.А.) [529] .
Мы отмечаем, что морозовский закон прогрессивного усложнения действующих единиц подтверждает открытый нами в процессе разработки системогенетики всеобщий закон кооперации в прогрессивной космогонической эволюции, который сопровождается ее «оразумлением», закономерно подводящим к ноосферогенезу
Н.А. Морозов высоко ставит открытие Д.И. Менделеевым периодического закона. Исходя из представлений о сложности атома, к которым Морозов пришел самостоятельно еще в 1880-х гг., находясь в заключении, он возрождает алхимическую идею о превращении химических элементов («Именно понятие о сложности атома делает реальной идею трансформирования элементов, присутствовавшую в алхимии» [531] ).
Отметим, что гипотезу о трансмутации химических элементов в процессах функционирования живого вещества, в том числе процессах старения сомы живых организмов, в последние десятилетия развивает В.П. Казначеев и его научная школа [532] .
Н.А. Морозов один из первых в мировой науке в разделе «Вселенная» книги «Итоги науки и теории на практике», вышедшей двумя изданиями в 1911 и 1916 гг., высказал гипотезу о наличии жизни на Марсе и раскрыл ее научные основания. Формирование гипотезы проходило при интенсивном консультировании с К.А. Тимирязевым. Один из доводов состоял в том, что желтый цвет поверхности Марса мог быть порожден особым веществом, входящим в хлорофилл, – ксантофиллом, придающим красный или желтый цвет листьям, охваченным морозом. В дальнейшем эта мысль Морозова была развита Г.А. Тиховым.
К интересным идеям великого мыслителя относится концепция планетарных и звездных «атмосфер», выполняющих цементирующую функцию во всех телах Вселенной.
«Идея мировых атмосфер, – говорил Николай Александрович своему молодому собеседнику Сергею Александровичу Стебакову, – с помощью которых можно было объяснить различные свойства, приписывавшиеся в то время физическим телам, в том числе инерцию и гравитацию, наиболее детально были рассмотрены в моей книге “Основы качественного физико-математического анализа”» [533] .
В последние годы жизни с Морозовым активно общался секретарь Отделения химии АН СССР С.И. Вольфкович. В письме, посланном ему 12 ноября 1944 г., Николай Александрович писал: «…У меня тотчас после открытия циклотрона появился проект новой работы, но я по уши был погружен в последние годы в геофизические соображения и не знаю, когда освобожусь от большого моего теперешнего труда “Основы теоретической геофизики”…Но, несомненно, через год или около этого наступит и для меня возможность приняться и за циклотронные явления, и я не премину это сделать, если другие исследователи не сделают выводов, представляющих моему воображению, ранее, чем я успею освободиться от своих современных геофизических и метеорологических работ» [534] .
С.И. Вольфкович, по его собственному признанию, был ошеломлен: «На 91-м году своей жизни он был более страстен и смел, чем многие из нас – на 40–50 лет его моложе» [535] .
Николай Александрович, наряду с естественнонаучными и историологическими интересами, продолжал постоянно размышлять над проблемами социализма.
Идея справедливости, ее историческая идентификация была постоянным предметом исследований Морозова. И в конце концов, он приходит к выводу о важной теме развития человеческого духа.