Нопэрапон, или По образу и подобию
Шрифт:
– Наслышан. Да, чуть не забыл: мы имеем возможность предоставлять зал для тренировок. С манекенами, «грушами»… Если договоримся: согласуем часы – и добро пожаловать!
– Вы чертовски убедительны, – смеется Олег.
– Вот и отлично. Первый вопрос, можно сказать, решили. Переговорите со своими ребятами – и на днях созвонимся. Теперь, с вашего позволения, я перейду ко второму вопросу.
Во как! Прям-таки комсомольский деятель десятилетней давности!
Только повежливее, ибо не перед подчиненными в горкоме. Кстати, вполне возможно. Что-то в нем есть от бывшего «вожака молодежи».
– Дело
Ленчик едва заметно кривится. Не нравится ему слово «элита». И мне не нравится.
И Олегу; только кривится он более чем заметно.
– Однажды меня уже приглашали в такой «элитарный» клуб, – глядя прямо в глаза Боссу, ласково произносит он. – Там тоже был «обмен опытом», кассеты, а заодно сауна, девочки и коньяк… Потом предложили обучать людей небезызвестного Софрона, а то и самому кое в чем поучаствовать. Второй раз я туда не пошел. И до сих пор рад, что не пошел. Часть завсегдатаев «клуба» теперь отдыхает на Холодной Горе, часть в бега подалась… часть – в начальство…
Босс хохотал громко и искренне, чего я от него никак не ожидал. Пожалуй, даже слишком громко. Темнишь ты, Константин Георгиевич, ох темнишь! Не за тем ты к нам пришел, чтоб о клубах и показухах разглагольствовать, чует мое сердце!
Да и мое ли одно, судя по недоверчивому выражению лиц Олега с Ленчиком?
Константин Георгиевич смеется.
– Нет, я понимаю, обжегшись на молоке, дуешь и на воду! Но, поверьте, это не тот случай. У нас действительно элитный клуб боевых искусств. Никакого криминала…
– Да, конечно. Так только, мелочи: давление на председателя медкомиссии, чтобы допустить к соревнованиям немолодого человека, который в результате убил американского профессионала. Я понимаю, я вас понимаю… А вы меня?!
Это был удар ниже пояса! Впрочем, именно туда и надо бить, чтоб наверняка. «У любого качка, при всем его здоровье, есть глаза и яйца, которые накачать невозможно». Шеф в игривом настроении.
В словесных баталиях также есть «глаза и яйца».
И в них тоже можно попасть.
– Мы ведь беллетристы, уважаемый Константин Георгиевич, – невинно улыбаюсь я, интуитивно чувствуя: сейчас Босса надо дожимать. Впрочем, мы с Олегом привыкли работать в паре, нам даже намеков не надо. – Только мы фантасты, а здесь скорее детектив получается. Кое-кто упорно проталкивает на соревнования некоего интеллигента-остеохондротика по фамилии Монахов. Задействует немалые связи, в итоге добивается своего, а в результате мы имеем что? Труп мы имеем, свеженький, с пылу с жару, прямо на татами! Впору предположить: кому-то очень надо было убрать американца, причем так, чтоб комар носа не подточил. Одна беда: киллер странный попался… Хотя, с другой-то стороны,
Босс некоторое время молчит.
Во время этой паузы я успеваю закурить.
– Да, я вижу, не я один умею добывать информацию, – чуть натужно улыбается наконец менеджер «Тайра». – Ладно, так или иначе, этот вопрос интересует всех нас. – Босс косится на Ленчика, и Ленчик молча кивает: таки да, интересует! – Давайте делиться добычей.
– Давайте, – охотно соглашается Олег.
– Тогда, раз я к вам пришел, значит, мне и начинать, – разводит руками господин Шемет.
Обаятелен, чертушка!
Не отнимешь.
Большой босс
У Кости Шемета, известного в определенных кругах под кличкой «Большой Босс», сегодня был трудный день.
До местного турнира времени оставалось с гулькин нос, а требовалось еще утрясти кучу дел. В горисполкоме висел дамокловым мечом вопрос оплаты помещения (Дворец спорта – это вам не вшивый полуподвал какого-нибудь интернатишки!). Затем следовало обеспечить телесъемки и разобраться с рекламщиками, напомнив, что с завтрашнего дня плакаты должны висеть не только в вагонах метро. Эмблему Шемет видел, красивая эмблема, броская: матерый волк, задрав морду, воет на фоне ярко-оранжевой луны. Подпись под эмблемой: «Готовься к смерти, а тогда и смерть, и жизнь – что б ни было – приятней будут!» Подпись он предложил от себя. Отличная шутка: цитата из Шекспира, которую каждый второй примет за самурайский девиз; а те, кто способен узнать автора, на турниры Большого Босса не ходят.
И правильно делают.
Наконец, намечались переговоры тет-а-тет со вздорными представителями команд Дагестана и Севастополя. Те специально приехали раньше – у кавказцев, как и у морячков, два бойца в июле отправлялись за бугор, «валюту валять», и потому берегли форму чище топ-моделей. Короче, за треть от суммы приза они готовы были красиво лечь под кого скажут, но не раньше полуфинала, для престижа; а также без особой постшумихи в прессе и на телевидении. Местные «массмедиа» – плевать, далеко и тихо, а дальше пусть не идет. Овчинка стоила выделки, и Шемет заранее готовился выторговать у приезжих последние штаны, превратив желаемую ими треть суммы как минимум в четверть.
Он любил такие дни.
Они придавали смысл жизни.
Ближе к вечеру, просто так, без определенной цели, устало-счастливый Шемет подкатил к Автодорожному институту. Здесь, в просторном спортзале на втором этаже, занимался его «отстойник» – многие парни, привлеченные рекламой и сплетнями, соглашались платить весьма приличные деньги, рассчитывая в самом скором времени начать эти деньги зарабатывать под крылышком у Большого Босса.
Молодые инструкторы время от времени выуживали из этой трясины прирожденных бойцов, примерно одного на два-три десятка; еще кое-кого удавалось пристроить в охранные агентства и «телохранители для дураков». Короче, «отстойник» себя окупал дважды.