Нора под миром
Шрифт:
Димка сидел на ступенях дома, раскачиваясь и держась за голову руками. Ему было отвратительно. Он понял, кто такая была Нинка: болотный морок, давно умершая пьянчужка.
Все отходили от кошмара. Их души требовалось успокоить. А кое-что из памяти просто удалить. Не может человек терпеть такое, особенно если не виноват. Это насилие над душой, над личностью, над человеческим достоинством. И волшебники считали это грязной работой. Нет ничего хуже, чем лишать человека воспоминаний. Даже ради его блага.
Машины выглядели
Очень плохо было всё с Динарой — гораздо хуже, чем с Михеевым. Её психика была повреждена необратимо, хотя внешне она выглядела почти нормально. Бедная женщина даже пить по-человечески разучилась — лакала, как собака языком. Она жаждала сырого мяса и временами подвывала. Ожог от дивоярского меча почти зажил, но рана в душе актрисы осталась. Теперь её всю жизнь будут мучить неконтролируемые вспышки гнева и последующей черной депрессии.
Как ни странно, лучше всех выглядел Карсавин. Он был только приторможен колдовством старухи. В остальном же совсем не пострадал.
Едва вспомнили про Марианну. Актриса спряталась в своём фургоне и закрылась. На пасеку к Леху она больше не вернулась. Если с остальных снять морок не составило особого труда, то тут всё гораздо хуже: собственная душа Марианны словно бы сплавилась с душой ведьмы. Это совсем не то, что ощущал Лён. В нём жили воспоминания Гедрикса, но сам он был свободной личностью. Здесь же произошло порабощение. Потому что это самое настоящее насилие. Ведьма напрасно пренебрегла душой Марианны — в ней не погибла личность. И сделать с этим было ничего нельзя.
Когда к Марианне постучали, она открыла дверцу. Глаза её были сухими.
— Я уезжаю. — сказала она.
И уехала. Села в свой японский джип и укатила в вечер, бросив все тряпки, косметику, запасы фитнесс-хлопьев и питьевой воды в пластиковых бутылках.
Только Кондаков с Немучкиным ничего не знали. Они с предыдущего дня не вылезали из своей монтажки — смотрели материалы.
Шестеро стояли кругом во тьме Бермудского Треугольника под молчаливыми деревьями. Трое дивоярцев, одна волшебница, так никому и не сказавшая о своём даре, болотная ведьма и воскрешённый дух. Ночь была чудна.
— Ты нанесла вред людям. — сказал Лён старухе. — Ты едва не уничтожила их души. У них не было возможности сопротивляться, они же не волшебники. Но хуже всех ты поступила с Динарой.
— Я освободил её тело, но душа исковеркана навеки. — проронил Магирус.
— Она не знала. — произнесла Наташа.
— Она знала. — резко ответила Брунгильда.
Ведьма ничего не отрицала. Не оправдывалась, не просила пощады.
— Книга, которой она владеет, это "Гениус Алама", украденный очень давно из Дивояра. В ней содержится запрещённый раздел "Инфернас Олэ" — демонская магия. Её искали, а она оказалась спрятана тут, в вашем мире. Ты
— Почему? — не выдержала Наташа.
— Потому что души неприкосновенны. — ответил Лён. — Первое правило мага. Этому учил нас Гонда. Это мы узнали в школе у Фифендры. Сначала запреты. Только потом — мастерство.
Наташа промолчала. У ведьмы как раз наоборот. Сначала вседозволенность, потом — осознание ошибки.
Она снова посмотрела на Сергея. Он — ошибка?!
— Он не цыган. — сказала ведьма. — Табор нашёл его на дороге. Памяти не было. Кто, откуда и куда идёт — не знал. Они его приютили и вырастили, дали новое имя. Но он так и остался странным.
Волшебники взглянули на Сергея. Во мраке его лицо слегка отсвечивало, словно тёмные воды таинственного Марькина болота.
— Я знаю, что я неживой. — отозвался он. — Ваша воля, делайте, что хотите.
Ведьма мучительно посмотрела на дивоярских магов и не проронила ни слова. Наташа почувствовала трепет, словно смерть грозила ей самой.
— Мы не убъём его. — проронила, наконец, Брунгильда. — Но живого тела он не получит. В нашем мире есть нечто лучше того, что ты хотела тут устроить. Он будет там существовать.
— Не жить?! — вскрикнула Мария.
— Нет. Существовать.
Магирус молчал.
— Я могу просить? — нарушила молчание ведьма. Никто не отвечал и она продолжила:
— Отпустите его прежде моей смерти.
— Да. — сказал Магирус. Он подошёл к Сергею. Тот не сопротивлялся, но посмотрел в глаза волшебнику своими глазами, похожими на лесные чёрные озёра. Гонда приподнял ладони, под ними заструился серый свет. Высокая фигура неживого окуталась этим светом и исчезла.
— Где это будет? — спросила Наташа.
— Здесь. — ответил Гонда.
— Когда это будет?
— Сейчас. — ответила Брунгильда.
— Что с ней сделают?
— Отправят в лимб.
— Кто это сделает?
Все промолчали.
Иголка выплыла из воротника рубашки Лёна. Сталь развернулась прямо в воздухе в простой, но безупречный клинок. По нему стекал огонь.
— Лён, твой меч карающий. — ответила Брунгильда. — Не знаю почему, но Каратель Дивояра избрал именно тебя.
Эти слова отозвались эхом в пустующей частице его души и выбили слова, как искры.
"Взгляни на этот меч, Эйчвариана!" — и дальше Гедрикс не сказал ни слова. Сияющая полоса взметнулась и бледное лицо волшебницы Рагноу исказилось. Голова казнённой скатилась прочь, пачкая своей нечистой кровью блистательный хрустальный пол волшебного замка Ванджийона. Тело подогнуло ноги и роскошные одежды распластались, прикрыв собою то, что больше не было прекрасной, как мечта, Эйчварианой.
Эрл распахнул окно. Мир испарился. Дворец бесцельно плыл среди осколков множества миров, в беззвёздной тьме, поглотившей души всех, кого любил и помнил Гедрикс.