Нора Робертс. "Рожденная в грехе"
Шрифт:
– Он был готов на все ради тебя, мог горы свернуть, сразиться с тигром.
– Голос Аманды задрожал, она едва совладала с собой.
– Ты хоть понимаешь, как сильно он тебя любил?
– Конечно.
– Шаннон взяла руку матери в свою, прижалась к ней щекой.
– Понимаю.
– Помни об этом. Помни всегда. То, что я скажу сейчас, может тебя обидеть, рассердить или обескуражить. Мне очень жаль.
– Аманда тяжело вдохнула.
Увиденный ею сон не только веял любовью и печалью, но требовал от нее решимости. Она знала, что не
– Мама, я все понимаю. Но мы еще можем надеяться. Надежда есть всегда.
– Да я не об этом.
– Аманда махнула рукой на больничную обстановку.
– Все случилось раньше, дорогая. Гораздо раньше. Я тогда уезжала с подругой в Ирландию и останавливалась в Клэре.
– Я и не знала, что ты была в Ирландии, - странная мысль кольнула Шаннон.
– Сколько бы мы ни странствовали, я всякий раз удивлялась, почему мы никогда не ездили туда, ведь корни у вас обоих с отцом ирландские. Я всегда чувствовала эту связь, такое странное притяжение.
– Правда?
– Аманда мягко улыбнулась.
– Мне трудно это объяснить, - пробормотала Шаннон и смущенно улыбнулась. Она была не из тех женщин, которые привыкли говорить о мечтах, и теперь чувствовала себя неловко.
– Я всегда думала - вот возьму большой отпуск, и обязательно поеду в Ирландию. Но дела закрутились, новые клиенты, - тут Шаннон передернула плечами, словно отгоняя желание оправдаться, - как бы там, ни было, помню, стоило мне завести разговор об этой стране, ты качала головой и твердила, что на свете много других мест, которые можно посмотреть.
– Мне было бы слишком тяжело возвращаться туда. Отец это понимал.
– Аманда поджала губы, вглядываясь в выражение лица дочери.
– Побудь со мной и выслушай. И, пожалуйста, постарайся понять, очень тебя прошу.
С новой силой прокатилась по спине нервная дрожь. Шаннон стало страшно, но отчего - понять не могла. Разве смерть - не самое худшее, что может случиться?
Не выдавая охвативших ее чувств, она присела, взяла руку матери в свою и попыталась спокойно заговорить.
– Ты расстроена, а тебе ведь нельзя волноваться.
– Да, знаю, нужно мыслить позитивно, - со слабой улыбкой проговорила Аманда.
– Воля и разум могут победить болезнь. Я так много читала об этом и...
– Понимаю.
– Тень улыбки исчезла с ее лица.
– Я была чуть старше, чем ты сейчас, когда отправилась в Ирландию с одной из своих лучших подруг, - ее звали Кэтлин Рейли. Такое дальнее путешествие казалось нам настоящим приключением. Да, мы были уже взрослыми женщинами, но обе получили жесткое воспитание. Мне перевалило за тридцать, когда я осмелилась на такой шаг - так суровы и взыскательны со мной были родители.
Аманда повернула голову, чтобы видеть лицо дочери.
– Вряд ли ты поймешь меня. Ты всегда смела и уверена в себе. А я в твоем возрасте даже не пыталась побороть свою трусость.
– Ты никогда не была трусливой, мама.
–
– Была. Родители мои, ирландцы, благочестивые донельзя, - вели обывательскую жизнь. Огромным разочарованием стало для них то, что никто из детей так и не нашел своего призвания, и честолюбивые соображения оказались превыше религиозного рвения.
– Но ведь ты была единственным ребенком в семье, - перебила Шаннон.
– Эту ложную истину я выдумала сама. Я всегда так говорила, и тебе пришлось поверить. Но у меня двое братьев и сестра, только вот, ни слова между нами не было сказано с тех пор, как ты собралась появиться на свет.
– Но почему, - Шаннон прикусила язык.
– Прости. Продолжай.
– Ты всегда умела слушать. Отец научил.
– Аманда на минуту умолкла, думая о Колине и уповая на то, чтобы сказанное ею чуть позже послужило во благо всем.
– В той семье не было взаимопонимания. Сплошная... чопорность, господство правил и манер.
– Буря гнева обрушилась на меня, когда я захотела оставить дом, чтобы съездить в Ирландию. Но все равно мы с Кейт поехали - веселые и довольные, как школьницы, которые впервые самостоятельно отправились на пикник. Сначала мы рванули в Дублин. Затем дальше по стране, доверяя лишь картам и своему чутью. Впервые в жизни я ощутила свободу.
Столько лет подавляла она в себе эти воспоминания, а они вовсе не поблекли: словно все было вчера, - Аманда вновь услышала, как заливается хохотом Кейт, как пыхтит и сворачивает, куда попало, старенький автомобиль, который они взяли напрокат.
С удивительной ясностью вновь предстали перед ней бескрайние холмы, которые внушали ей трепет и благоговение; остроконечные скалы западного побережья. А вместе с ними нахлынуло то удивительное чувство, которое она испытала только в Ирландии, и нигде больше: там она чувствовала себя дома.
– Мы хотели увидеть как можно больше, и, когда оказались на западном побережье, обнаружили очаровательную гостиницу с видом на реку Шаннон. Там и поселились, рассчитывая, что сможем возвращаться туда всякий раз после дневных поездок, чтобы отдохнуть и переночевать. Мы катались туда-сюда, частенько съезжали с главной дороги и неожиданно открывали для себя чудесные места - скалы Мора, Голуэй, пляж в Баллибанионе и другие.
Аманда кинула пристальный взгляд на дочь, и вдруг глаза ее заблестели: - Как же я хочу, чтобы ты поехала туда, чтобы смогла, как и я, ощутить волшебство, которое таится в тех местах; увидела, как волны с грохотом ударяются о скалы, как зеленеют поля; чтобы вдохнула мягкий и свежий воздух во время дождя и подышала резким и колючим ветром Атлантики. А какой красивый там бывает рассвет!
– словно жемчуг, тронутый позолотой.
Шаннон уловила в голосе матери нежные чувства, о которых и не подозревала - здесь была и любовь, и даже страсть; она слегка смутилась: - Но ты ведь больше не возвращалась туда.