Норби
Шрифт:
А если Сестра-Смерть не поймет намека, я сообщу Консулу, кто убил его брата.
Амен!
– Я – апаш! – с вызовом в голосе сообщил молодой человек, расставляя ноги пошире. Кепка, яркий шейный платок, матросский тельник – и невообразимо старый пиджак весь в заплатах. Правда, обязательный нож-«зарин» на поясе отсутствовал. Не было и пояса, штаны, порванные на одном колене, поддерживала завязанная узлом бечевка.
Ботинки у парня разные, тот, что на левой ноге – слегка поновее.
Братцы-попугайчики неподалеку, переглядываются
Апаш, однако!
– Молодежь, брысь! – распорядился я, послушал нестройный топоток убегающих, после чего занялся старшим. Пора и ему поклевать.
– Это тебе за разговор, апаш!
На банкноту он взглянул кисло.
– С апашами рассчитываются только серебром, мсье американец. С вас мы берем двойные доллары, которые с орлом.
Хотелось щелкнуть нахала по лбу, но я все-таки сдержался.
– Брали лет двадцать назад, причем в танцевальных залах. Твои апаши за эти двойные доллары ублажали пожилых дамочек, не щадя последних сил. А настоящим апашем стать не так просто. Назови свою банду, район, главаря, а потом объясни мне, где потерял свой «зарин».
Парень скис. Я прикинул, сколько ему лет. Шестнадцать, едва ли больше.
– Вторая попытка, юноша.
На этот раз банкнота исчезла с моей ладони, словно от порыва ветра.
– Мне сказали, что вам нужен сыщик, мсье.
– Корд. Джонас Корд, – улыбнулся я. – А ты действительно сыщик?
От портье в «Одинокой Звезде» я узнал, что дела сержанта Ковальски плохи. Не помогло заступничество из посольства, прокуратура уперлась и стояла насмерть. Тело Люсин так и не нашли, но на простынях кровь, на ноже тоже, а в углу комнаты обнаружились два отрезанных женских пальца с маникюром. Именно такой, если верить свидетелям из «Старого Жозефа», певица сделал себе накануне.
Беднягу Ковальски газеты уже прозвали «Янки-расчленителем». То-то обижается этот закоренелый дикси!
«Одинокую Звезду», к удивлению портье (да и моему тоже) оставили в покое. Сегодня утром в отель прибыла еще одна группа добровольцев.
– Монмартр – райончик неспокойный, мсье Корд. Кошельки режут, сумочки, чердаки потрошат, квартирами, ясное дело, не брезгуют. Но обращаться к фликам – не по понятиям, правильные люди сами между собой разбираются. Мой отец с этого всю жизнь кормился, да только два года назад на чей-то нож налетел.
Паренек носил вполне библейское имя – Давид. Мы с ним, царь да пророк, вполне себе пара.
– Я, мсье Корд, все тут знаю. И люди со мной говорить не боятся, потому как фликам никого не сдаю. Моя работа – заказчику все сообщить, что дальше – его забота.
Я думал недолго. Почему бы и нет? Ничем не рискую, а страшный апаш сможет купить себе новые ботинки.
– Пошли в какое-нибудь кафе, Давид. Есть длинный и серьезный разговор.
Фотографию сержанта Ковальски я вырезал из газеты, а снимок певицы Лулу купил в «Старом Жозефе». Люсин кружилась с кем-то в вальсе и весело улыбалась.
То, что в этом деле ни полиции,
Бар в «Одинокой Звезде» был почти пуст. Я велел скучающему бармену налить все той же граппы и присел за столик, за которым впервые увидел незадачливого сержанта. Может, апаш Давид и справится, мне же предстоит разбираться с куда более опасными «апашами».
Впервые неприметную организацию, скромно именуемую Структурой, окрестили так в ведомстве покойного Гейдриха. Имя с намеком, «апашей» явно хотели стравить с «ковбоями». Кое-что удалось, однажды сладкая парочка с автоматами наперевес пошла на штурм мансарды, где проживала Анна Фогель.
Мухоловка, Мухоловка, куда же без тебя?
Их вскоре помирили, и от этого я и постарался оттолкнуться. Парни из конторы Гувера рассказывали, как происходят гангстерские войны. Вначале – стрельба из «томсонов», трупы на пустыре, дохлая рыба в почтовом ящике. А потом, когда кровушки пролито изрядно, является миротворец, весь в белом и чуть ли не с нимбом над головой. Как правило, он и есть зачинщик, организатор всего. Цель достигнута, пора делить барыши.
«Апашей» и «ковбоев» пытался мирить посол Буллит, но без особого результата. А вот миротворец № 2 справился с делом за пару дней. Мухоловка и та, которая приходила по ее душу, чуть ли не облобызались. И воцарился мир – до поры, до времени. «Апаши» делали вид, что их интересуют только экономика и финансы, «ковбои» же пытались всем доказать, что их вообще не существует. Первой тревогу забила (опять!) Анна Фогель, потом я отправил Николя Леграна в Париж, труп моего друга выловили из Сены, неизвестные убили Викторию Фостер и сожгли ее дом.
К миротворцу № 2 соваться слишком опасно. Не в Сену кинут, так закопают. Значит, атакуем на флангах.
– Ланс-капрал, приказ ясен?
– Сэр! Так точно, сэр!
Я допил граппу и велел портье заказать билет первого класса до Ниццы. Не скучай без меня, Анна Фогель. И ты, Люсин, где бы ты сейчас не пребывала, не скучай.
Солдат вернуть мечтает любовь минувших дней. Ждет Роза из Техаса, что он вернется к ней. Той Желтой нежной Розы солдату не забыть, Вернется он к любимой, чтоб вместе с нею быть.6
Не рисунок – распечатка. Перевода нет, подписи на неведомом языке, и на латынь похож, и на французский. Но смысл понятен сразу: человечек в трусах и майке бодро поднимает руки вверх, приседает, наклоняется, касаясь пальцами пола. Комплекс оздоровительной гимнастики, простейший, почти не требующий сил. Инструкция от таинственного шведа.
Изучать распечатку довелось сидя в маленьком спортивном зале на скамейке в углу. Привела его сюда Мара, определила к месту, велев инструкцию изучать, ей же никак не мешать. Как объяснила девушка, у нее – свой оздоровительный комплекс, и не простой, а особый, восстановительный.