Норма. Тридцатая любовь Марины. Голубое сало. День опричника. Сахарный Кремль

Сорокин Владимир Георгиевич

Сопля (суетится вокруг закипающего котелка). Да помню, помню… во, закипел. Просить-то завсегда безопасней. Но выпить тоже хочется. А водки подавать не принято.

Софрон . Господи, сдалась тебе эта водка! Дня не было, чтобы про водку эту поганую не говорил.

Фролович . От водки голова гудит и ноги слабнут.

Ванюша . Мой папаша покойный водку любил. Горькая она.

Софрон . Горькая, невкусная.

Как ее пьют… не понятно.

Фролович . Человече все в рот тащит.

Сопля . А я люблю водочки выпить. Особенно зимой. От нее теплота по жилкам разливается.

Софрон . Деньги токмо на нее переводить. Гадость и есть гадость. А толку никакого. Ну что, братцы, обрадуемся?

Фролович, Ванюша, Сопля (готовя ложки, двигаются к котелку). Обрадуемся.

Софрон достает тряпицу, разворачивает; в тряпице лежит упаковка с мягкими ампулами; на упаковке живое изображение: на лысой голове человека вдруг начинают расти цветы, человек улыбается, открывает рот и изо рта вылетают два золотых иероглифа синфу. [22]

Фролович . Сколько?

Софрон (со вздохом). Семь.

Сопля . На два обеда не хватит.

Ванюша . Как – семь? Было же десять?

Софрон . Три вчера фараонам отдали в Перхушково, возле харчевни. Не помнишь?

Ванюша . Вчера?

Софрон . Вчера. Когда вы с Фроловичем пели про Кудеяра-атамана.

Фролович . Так он же не видал. Фараоны подошли, Софроня молча им три штуки и сунул. Чтоб не мешали. Они и отвалили.

Ванюша . Да. Стало быть, не видал я. А вы и не сказали.

Фролович . А чего зря языком ворочать?

Сопля снимает котелок с огня, Софрон кладет на середину клеенки обломок доски, Сопля ставит на него котелок. Фролович достает ложки, раздает.

Софрон . Ну, что, братцы, кинем пять, а две оставим? Или кинем все семь?

Фролович . Две нас завтра все одно не спасут. Обидимся.

Сопля . Обидимся.

Софрон . Обидимся.

Ванюша . Семь – не многовато ли?

Софрон . Круче заберет. В самый раз.

Ванюша . Как знаешь, Софронюшка.

Софрон разрывает ампулы, вытряхивает их содержимое в похлебку; достает пузырек с темно-красной жидкостью, капает в котелок семьдесят капель.

Софрон (Сопле). Давай сахар.

Сопля роется по карманам, достает целлофановый пакет и обнаруживает, что он пуст.

Софрон .

Где сахар?

Сопля (шарит по карманам). Господи, я ж пакет не завязал… высыпался…

Фролович . А в кармане?

Сопля выворачивает карман; на конце кармана дырка.

Сопля . Утек сахарок… Простите, братцы.

Фролович бьет Соплю костылем.

Софрон . Гаденыш! Как мы жрать будем?!

Сопля . Простите, братцы, не со зла. Не со зла я. Не со зла.

Фролович . Вот гад! Ну, что тебе доверить можно?! Где мы таперича сахару возьмем?! А ну – хромай на станцию за сахаром! Живо, гнида!

Ванюша . У меня есть сахар.

Софрон . Какой? Откуда?

Ванюша . Так у меня ж башенка сахарная. Помните? Девочка подала во Внукове на рынке. (Лезет в карман, достает башню от сахарного Кремля.) Мы ж ее сохранить решили.

Зрячие молча смотрят на башню.

Ванюша . Софронюшка, кинь ее в суп.

Софрон . А не жалко? Красивая ведь.

Ванюша . Так я все равно не вижу. Чего жалеть?

Софрон молча берет сахарную башню, опускает в похлебку.

Фролович . Ничего, еще подадут… Помешать надобно, чтобы разошлась… сахарок-то крепкий… (Перемешивает похлебку.)

Ванюша . Добрая девочка. Говорила громко. Может, глухая?

Сопля . Глухие недобрые. Злые они все, Вань. И не подают. Меня раз на Пушкинской глухие избили… Фролович, дай-кось я помешаю.

Фролович . Сиди, оглоед.

Софрон (оглядывается). Ишь, стемнело как быстро.

Пауза. Калики сидят молча. Фролович помешивает суп. Костер потрескивает. Где-то неподалеку поскуливает собака.

Фролович (вылавливает ложкой кусочек растворившейся в супе башни). Во! Разошлась. (Кладет ложку.) Помолимся, братцы.

Все кладут ложки на клеенку, встают.

Калики. Пошли нам, Боже, и завтра то же.

Крестятся, садятся, берут ложки, куски хлеба, начинают есть суп. Сначала жадно и быстро выхлебывают жижу, потом вылавливают из котла куриные объедки, обгладывают не торопясь, хрустят костями. Постепенно движения их начинают замедляться. Калики улыбаются, перемигиваются, бормоча что-то, раскачиваются, трогают друг друга за носы, смеются. Потом ложатся на землю вокруг костра и быстро засыпают. Угасающий огонь освещает их лица. Калики улыбаются во сне. Костер гаснет. Через некоторое время к спящим осторожно подходит собака, долго принюхивается, хватает с клеенки куриную кость и убегает.