NOS4A2. Носферату, или Страна Рождества

Хилл Джо

Квадрат яркости в дальнем конце моста расширился и усилился по интенсивности. Приблизившись к нему, она почувствовала жар, исходивший от выхода. Вик неосознанно ощутила запах лосьона для загара и луковых колечек. До нее почему-то не дошло, что на другом конце моста не было каких-либо ворот.

Вик Макквин глубоко выдохнула и выехала с Самого Короткого Пути в солнечный свет. Колеса простучали сначала по дереву, потом по асфальту. Шипение и рев белого шума тут же прекратились, словно она действительно слушала статику по радио и кто-то нажал на выключатель.

Проехав еще дюжину футов, она увидела, где находилась. Ее сердце

сжалось в груди, а руки схватились за тормоза. Вик остановилась так резко, что заднее колесо пошло вбок, чиркнув по асфальту и подняв волну грязи.

Она оказалась на мощеной аллее за одноэтажным зданием. У кирпичной стены слева от нее стояли контейнеры и мусорные баки. Один конец аллеи был закрыт высоким деревянным забором. С его другой стороны находилась дорога. Вик слышала проезжавший транспорт. До нее даже донесся обрывок песни из одной машины: Абра-Абра-Кадабра… Я хочу настичь и схватить тебя…

Вик с первого взгляда поняла, что оказалась в неправильном месте. Она много раз подъезжала к Самому Короткому Пути, довольно часто смотрела через высокий берег Мерримака на другую сторону и знала, что там находился лесистый холм, зеленый и тихий. Никаких дорог, ни магазинов, ни задних аллей. Она повернула голову и чуть не закричала.

За ее спиной, с другого конца аллеи, находился мост Самого Короткого Пути. Он стыковался с дорожкой между стеной одноэтажного здания и высокой пятиэтажкой из бетона и стекла. Мост больше не пересекал реку. Он заполнял пространство, в котором не мог существовать. При виде его Вик вздронула. Взглянув в темноту, она увидела на другой стороне изумрудный лес – улицу Питтмана.

Вик слезла с велосипеда. Ее левая нога задергалась от нервных судорог. Она прислонила «Рэйли» к контейнеру и склонилась у переднего колеса. Похоже, Проказница слишком вольно думала о Самом Коротком Пути.

Аллея провоняла жареной едой, испортившейся на солнце. Ей нужен был свежий воздух. Она прошла мимо решетчатой двери, заглянула в грязную, наполненную паром кухню и посмотрела на высокий деревянный забор. Вик открыла калитку и прошла по узкой полоске тротуара, которую, кстати, узнала. Она стояла тут несколько часов назад.

Посмотрев налево, девочка увидела длинную полоску пляжа и океан. Зеленые гребни волн ярко сверкали на солнце. Парни в плавках бросали фрисби, картинно прыгали за ними, ловили и падали на дюны. По бульвару, бампер к бамперу, катились машины. На негнущихся ногах она зашла за угол здания и взглянула в окно.

Примо Субс у Терри

Пляж Гэмптона, штат Нью-Гэмпшир

Вик прошла мимо ряда мотоциклов, стоявших перед заведением. Хром сиял на вечернем солнце. У окна заказов, смеясь громким смехом, толпилась очередь девушек в бикини и коротких юбках. Вик ненавидела этот звук, напоминавший ей звон разбитого стекла. Она вошла. Медный колокольчик зазвенел над дверью.

Окна были открыты, и полдюжины вентиляторов вращались за стойкой, направляя воздух на столики. Тем не менее внутри стояла жара. Длинные липкие ленты для мух свисали с потолка и раскачивались сквозняком. Проказнице не нравилось смотреть на ленты для мух – на пойманных там насекомых, боровшихся за жизнь и умиравших, пока прямо под ними люди засовывали гамбургеры в свои рты. Странно, что она не замечала эти ленты, когда обедала здесь днем

со своими родителями.

Она чувствовала себя одурманенной, словно пробежалась с полным животом по августовской жаре. За кассой стоял большой мужчина в белой майке. Его волосатые плечи алели от загара, а на носу белела полоска цинка. Бейджик на рубашке указывал, что хозяина звали ПИТ. Он был здесь весь вечер. Два часа назад Вик стояла тут вместе с отцом, пока Крис Макквин расплачивался за их корзинку бургеров и молочные коктейли. Двое мужчин говорили о «Ред Сокс», которые были на взлете и могли дойти до финала. Перед ними оставались только «Клеменсы». Практически приз Сая Юнга стоял уже в их шкафчике, хотя до окончания сезона оставался еще месяц.

Узнав его, Вик повернулась к мужчине. К сожалению, потом она стояла перед ним, моргая и не зная, что сказать. Вентилятор, гудевший за спиной Пита, поймал его влажный мужской запах и подул в лицо Проказницы. Она и без того уже чувствовала себя нехорошо.

Вик была готова расплакаться, охваченная незнакомым ощущением беспомощности. Она снова оказалась в Нью-Гэмпшире, к которому не имела никакого отношения. На заднюю аллею ее привел мост Самого Короткого Пути. Она была ни в чем не виновата. Отец и мать поссорились. Они не имели понятия, насколько далеко ее занесло от дома. Все это нужно было рассказать кому-то, да и еще о многом другом. Ей следовало позвонить родителям… в полицию. Тем, кто мог бы приехать и посмотреть на мост и аллею. Ее мысли представляли собой болезненный хаос. Внутри головы образовалось плохое место – темный тоннель, заполненный громким отвлекающим шумом и кружившимися летучими мышами.

Однако большой мужчина спас ее от выбора слов. Увидев ее, он нахмурил брови.

– Вот и ты. А я-то гадал, увижу ли тебя снова. Ты вернулась за ним?

Вик, моргая, посмотрела на него.

– Вернулась?

– За браслетом. На котором бабочка.

Он вытащил ключ и со звоном открыл металлический ящик. Внутри находился браслет ее матери.

Когда Вик увидела его, новый страх вошел через ее ноги и вышел с неровным вздохом. Впервые после использования Самого Короткого Пути и нахождения себя на пляже Гэмптона она почувствовала какое-то понимание.

Вик поехала искать мамин браслет и нашла его в своем воображении. На самом деле она никуда не уезжала. Возможно, ее родители никогда не ссорились. Имелось только одно объяснение, как мост мог выходить на аллею. Она приехала домой, обгоревшая и усталая, с полным животом молочных коктейлей… пошла в постель и спокойно уснула. Сейчас ей полагалось сделать лучшее, что она могла, – а именно взять мамин браслет, вернуться на мост, и там она, вероятно, проснется.

За левым глазом появилась тусклая пульсация. Там коренилась головная боль. Плохая боль. Вик не помнила, чтобы она во сне чувствовала какую-то боль.

– Спасибо, – сказала Проказница, когда Пит передал ей браслет через стойку. – Мама беспокоилась о нем. Он ей очень дорог.

– Беспокоилась?

Пит сунул мизинец в ухо и пошевелил им вперед-назад.

– Я догадывался, что это какая-то сентиментальная ценность.

– Нет. Я хотела сказать… Да, так оно и есть. Он принадлежал ее бабушке… Моей прабабушке. И он на самом деле очень ценный.

– Вот оно как! – сказал Пит.

– Он античный, – сказала Проказница, не зная, нужно ли доказывать ценность вещи.