Носитель фонаря
Шрифт:
– ПОЗВОЛЬТЕ ЖЕ МНЕ ПОЗНАКОМИТЬСЯ С ВАМИ ПОБЛИИИИЖЕ!!
Наконец мы обрели свободу движения и тут же воспользовались ею. Я кинул на босса сглаз, Акимыч встал в стойку защиты и выставил вперед свою смешную тоненькую шпагу, а Ева вдруг засветилась огнями и разразилась громкой маршевой музыкой.
– Это что за трах-тибидох? – удивился Акимыч.
Босс тоже, кажется, был несколько обескуражен. Он даже замедлился в своем неумолимом скольжении по направлению к нам.
– И ДАЖЕ НЕ ПЫТАЙТЕСЬ СОПРОТИВЛЯТЬСЯ БУКАШКИ! – как-то не очень уверенно сообщил он
Тут Ева рванула
Глава 10
Ева нырнула в образовавшийся пролом, но наблюдать за этим мне было некогда, потому что мастер по уродам выбрал себе цель, и этой целью оказался я. Увидев направленный на меня бур-штопор, я швырнул в босса красным ведьминым зельем в некоторой надежде, что тот начнет либо чесаться, либо крушить свою мастерскую, но передо мной выскочила табличка.
«Гётэ Грезе игнорирует вашу атаку, эффект не достигнут»
И не успел я никуда побежать и никуда спрятаться, как бур обрушился на мою грудь. Я заорал и задергался на острие, ощутив на собственной шкуре, каково это – быть пойманным на крючок.
По всем законам физики и анатомии я должен был скончаться на месте, но этого не произошло. Босс вырвал бур из моих ребер и с удовлетворением осмотрел огромную красную сосиску, повисшую на нем.
– ДРАКОНЬЯ ПИЯВКА, ПРЕЛЕСТЬ, ПРЕЛЕСТЬ! КАК ТЕБЯ НЕ ХВАТАЛО В МОЕМ СОБРАНИИ!
Он пронесся по воздуху над мастерской и, словно забыв про нас, принялся шурудить банками, запихивая пиявку в самую большую из них. Мы с Акимычем, пользуясь паузой, засеменили к пролому, в котором скрылась Ева. Но не успели мы добраться до него через кучи хлама, как Ева, пятясь, вернулась в мастерскую и ринулась, наоборот к нам. Из пролома полился золотистый свет.
Закончив с пиявкой, босс развернулся как раз в ту минуту, когда в мастерскую заглянули три совершенно одинаковые золотые огромные морды. Ступая на мягких лапах, в помещение вошли те, кого не узнать было невозможно. Львиные тела, крылья и древние лики, в которых звериное смешалось с человеческим.
– Сфинксы! – восхищенно выдохнул Акимыч.
–ОТРОДЬЯ БЛУДЛИВЫХ КОШЕК! КАК ВЫ ПОСМЕЛИ ЯВИТЬСЯ СЮДА!
Потрясая ледобуром, Гётэ Грезе ринулся на сфинксов.
***
– Ни у кого ничего пожрать нет? – спросил Акимыч.
– Нашел время жрать, – сказала Ева и бросила Акимычу галету, посмотрела в пачку, достала оттуда еще одну и откусила.
– Это от нервов, – сказал Акимыч. – когда что-то такое происходит я всегда жутко голодным делаюсь.
Дрались сфинксы, как настоящие кошки, отбивая атаки босса золотыми когтистыми лапами. Периодически из их глаз вырывались лучи света, прожигающие альва насквозь. Выглядело это внушительно, однако полоска жизней Гёте Грезе, если и проседала, то немедленно восстанавливалась. Он же завис над одним из сфинксов и, лупя того по морде своим орудием, одновременно тянул из сияющего тела словно бы живую, исполненную светом веревку, при этом здоровье у сфинкса весьма энергично убывало.
– Вообще я был уверен, – сказал Акимыч, жуя, –
– Не торопись, – ответила Ева, – у сфинксов свои сюрпризы в заначке найдутся.
– Откуда они тут вообще взялись, – спросил я.
– А ты не понял? – хмыкнул Акимыч. – Это же Евик клад нашла и активировала, верно, Евик?
– Так точно, – кивнула Ева. – и это охрана клада, а также то, почему у нас не было никаких шансов его получить. Эх, что-то хорошее было в том сундучке, не иначе, раз такая гвардия.
– А мы бы с ними не справились?
– Ни в коем случае.
Тем временем босс добил-таки своего сфинкса, и тот осыпался на плитку пола кучкой золотистой пыли. В тот же момент два прочих сфинкса развернули свои прекрасные головы к месту упокоения товарища, из глаз вновь полились потоки света, и этот свет превратился в призрачную фигуру крылатого льва. Еще несколько мгновений – и прозрачный силуэт наполнился жизнью и плотью: полностью воскрешенный третий сфинкс снова вступил в бой.
– Вот-вот, – сказала Ева, – они на синхронизации. Убивать надо всех троих одновременно, тютелька в тютельку. У босса, может быть, и были бы шансы, владей он какими-нибудь массовыми заклинаниями, но он, похоже, не владеет.
Опровергая слова Евы, альв выкрикнул на каком-то древнем языке что-то очень похожее на ругательство, и из тьмы его плаща на сфинксов просыпались тысячи черных дымящихся жуков, которые, однако, моментально сгорали, едва коснувшись золота шкур.
– Дурак он, – сказал Акимыч, – тьма против света вообще не работает. У него природа должна быть, надо природой лупить.
– С чего ты взял, что у него обязательно должна быть природа? – спросила Ева, – Если ты про его вивисекторство, то это и кровь может быть, а, вероятнее всего, – хаос.
– Хаос против света тоже хорошо. Чернокнижники, которые на хаосе, жрецов и паладинов света только так раскладывают.
– Посмотрела бы я на чернокнижника, который раскладывает паладина света, – ответила Ева, – ты на каких форумах этой ереси набрался? Печать света, печать порядка, туда-сюда и, в общем-то, чернокнижник труп.
Я прямо восхищался ребятами, сам я никак не мог отвлечься от происходящего в мастерской. Гётэ к тому времени разделался со вторым сфинксом, и все повторилось, как в первый раз – павший собрат был немедленно воскрешен коллегами. Альв ревел, рычал, кричал и завывал, свет пробивал в нем все новые и новые дыры и, тем не менее, босс был здоровехонек, видимо, у сфинксов по определению не хватало мощи как следует пробивать его защиту.
– А, может, – спросил я, – пока они все тут так заняты друг другом мы побежим и быстро откроем сундук с кладом?
– Сундук не покажется, пока его охрана не будет уничтожена, – сказал Акимыч.
– А охрана не будет уничтожена, что уже совершенно понятно, – сказала Ева.
– То есть сфинксы победят?
– Сомневаюсь. Я думаю, что мы тут наблюдаем прекрасный пример вечного боя, который не кончится никогда.
– Шикарно, – сказал Акимыч, – а нам-то что делать? Тоже вечно сидеть и смотреть как они дерутся? Двери-то закрыты.