Ностальгия по чужбине. Книга первая
Шрифт:
— Ну, ладно, не лезь в бутылку, — Серостанов впервые улыбнулся.
— Ты же понимаешь: будь у Центра варианты, тебя бы туда не послали. Проблема даже не с людьми. Просто оттуда очень трудно, практически невозможно что-то вывезти. Границы перекрыты глухо, всего один международный аэропорт, контрразведка почище нашей будет… Не страна, а концлагерь какой-то!..
— А им иначе нельзя, — пробормотал Серостанов. — С волками жить…
— Короче, Коля: ты должен так организовать свой выезд, чтобы особенно долго там не задерживаться. Со следующей недели и каждую среду, с двенадцати пополудни до двенадцати
— Как он меня узнает?
— Вот по этому…
Коровин положил на стол круглый жестяной значок, из разряда тех, что сотнями продают в любом сувенирном лотке. На белом фоне крупными черными буквами было написано: «I love you, Margaret!»
— Не очень вызывающе? — серьезно спросил Коровин.
— Сойдет, — пробормотал Серостанов, пряча значок в карман. — Тем более, что она во многом этого заслуживает…
— Он опустит в твой карман обычную фотокассету, — продолжал Коровин. — Кстати, на первых десяти-двенадцати кадрах будут запечатлены виды Тель-Авива. В основном, в районе набережной, где ты будешь жить. Это так, на всякий случай. Скорее всего, ты почувствуешь, что в твой карман что-то опустили. Как только это произойдет, сунь руку в карман и нащупай выступ от катушки, на которую наматывается пленка. И пока не уедешь оттуда, пока не сядешь в самолет и не очутишься в Каире, твой палец должен постоянно находится на этом выступе. В случае чего-то непредвиденного — моментально нажимай на выступ…
— И что будет? Взлечу на воздух вместе с катушкой?
— Изображение на негативе будет мгновенно смыто… — Связной явно не был расположен к шуткам. — Как видишь, Коля, предусмотрено все. Но, конечно, в Центре очень надеются, что ты доставишь не засвеченную пленку.
— Это все?
— Запомни телефон в Тель-Авиве — 71-67-49. Это на тот случай, если человек не явится на встречу. Пароль на английском: «Это химчистка Ицика?» Если ответят: «Ицик продал ее мне, а я решил закрыть дело», значит, встреча состоится в следующую среду. Любой другой ответ означает провал.
— Пароли в духе перестройки.
— А что? — Коровин равнодушно пожал плечами. — Стараемся следовать моде.
— Что мне делать с кассетой?
— Через день-два после возвращения, тебе необходимо будет съездить в Сирию. Организовать поездку в Дамаск, думаю, будет не так сложно, как в Израиль, верно?
— Трудно сказать… — Серостанов покачал головой. — Нужна веская причина…
— Можешь сказать своему начальству, что у тебя появилась возможность сделать репортаж из тренировочного лагеря «Хезболлах»…
— Ты это серьезно?
—
— Мне сейчас куда сложнее запомнить фамилию типа Иванов.
— Тем лучше, — кивнул Коровин.
— Они знают, кто я?
— Естественно, — улыбнулся связной. — Кому на Ближнем Востоке неизвестны блестящие и всегда лояльные по отношению к арабам репортажи британского корреспондента Кеннета Салливана. Кстати, этот самый эль-Шатир будет сопровождать тебя в поездке…
— Куда?
— В 140 километрах севернее долины Бекаа, неподалеку от деревни аль-Рутаки, расположен тренировочный лагерь «Хезболлах». Контингент стандартный — палестинцы, ливийцы, иранцы, ну и так далее. Туда тебя и отвезут, чтобы ты на месте сделал фоторепортаж…
— В Центре хотят, чтобы меня представили к Пулитцеровской премии?
— В Центре хотят, чтобы кассета была передана по назначению. Это очень важно, Коля. В детали, естественно, меня никто не посвящал, однако дали понять, что выполнение задания имеет колоссальное значение. Там, в лагере, к тебе подойдет мужчина и скажет на арабском: «Я бы очень хотел, чтобы вы сфотографировали меня вместе с другом. Но его убили в семьдесят третьем…» Этому человеку ты отдашь кассету. Затем вернешься в Каир.
— Что дальше?
— После возвращения?
— Да.
— Оброни в своем бюро невзначай, что хочешь уехать на пару недель в отпуск. Тем более, что все рождественские каникулы ты безвылазно торчал в Египте…
— Бурное предстоит мне времечко, — пробурчал Серостанов. — Вначале в Израиль, потом в Сирию, теперь еще в отпуск… Кстати, куда я должен уехать?
— Домой, естественно, — хмыкнул Коровин. — В Лондон.
— Зачем?
— Остальное узнаешь в Москве. Кстати, маршрут меняется. Ты должен вылететь из Каира в четверг вечером в Эр-Риад. А оттуда через Бухарест в Москву. Велено также передать, что в Каир ты возвращаешься в воскресенье ночью.
— Почему меня отзывают?
— Коля, я только связной.
— Думаешь, какие-то новости?
— Возможно, — улыбнулся Коровин.
— Возвращаемся к обычной связи?
— Да, брат.
— Ты что, окропил тайник живой водой?
— Считай, что так.
— И давно?
— Только что… — Коровин заерзал. — У тебя сигарета есть? Забыл купить…
— Не курю.
— И давно?
— Как только перестал чувствовать себя русским.
— Образцовый кротяра, — хмыкнул Коровин. — Небось, воду в раковину набираешь, когда бреешься, а?
— Проверь, если не боишься.
— А чего бояться-то?
— Я бреюсь опасной бритвой. Помнишь такую фирму — «Золлинген»?
— Предпочитаю электробритву…
— Когда надо выезжать?
— Как можно быстрее. — Коровин встал. — С твоей профессией и паспортом проблем быть не должно. И поосторожнее, подполковник.
— Майор.
— Пять дней назад тебе присвоено очередное звание. И еще кое-что. Но это уже дома, когда вернешься. Поздравляю, брат.
— Моральная компенсация за причиненный ущерб, — пробормотал Серостанов себе под нос.
— В переводе с русского на русский это означает «Служу Советскому Союзу»?..