Ностальгия по убийству
Шрифт:
Заявление экс-кинозвезды поставило меня в тупик.
— Разве дело обстояло... именно так? — растерянно произнесла я.
— А что дало вам повод усомниться? — вкрадчиво спросила Нина.
— Селестина рассказывала мне... Наверное, я превратно истолковала ее слова.
— Конечно, превратно.
— Крайне сожалею... А что это за карты у вас на столике? Игральные?
Я была вынуждена срочно менять тему разговора, ибо он начал приобретать характер скандала.
— Нет, это карты для гадания, — смягчилась Нина. — Уолтер обнаружил в себе дар
— Да?
Я стала разыгрывать из себя дурочку. Уолтер захихикал:
— Мэвис, вылучите как-нибудь свободную минутку и приходите... Я вам погадаю.
Его глазки стали масляными. Если бы не присутствие Нины, старичок, несомненно, проявил бы надо мной опеку. Я уже сталкивалась с подобным. Эти «опекуны» такие активные и любознательные...
— Спасибо, мистер Томчик, — пробормотала я. — Действительно, как-нибудь забреду к вам... Не беспокойтесь...
— Мэвис, вы уверены, что сейчас с Селестиной все в порядке? — одернула меня Нина.
— А как иначе!
— Почему же она не зашла ко мне?
— Устала. Мы очень долго загорали, плавали, ныряли...
— Ладно. Уолтер, продолжим. Вот здесь сошлись девятка пик и валет. Что бы это значило?
Я встала и выскользнула за дверь.
Гостиная была пуста. Я выглянула в окно и увидела, что Иган Ганн стоит возле озерца точно так же и на том же месте, что и я утром. Композитор смотрел на темную воду с таким мрачным видом, словно хотел утопиться.
Я вышла из дома и, боясь напугать Игана так, как это сделала со мной Селестина, окликнула его издали.
Он повернулся на мой голос и без энтузиазма произнес:
— Это вы, Мэвис...
Иган глянул на меня поверх стекол очков и отвернулся к воде.
— Где это вы были? Спали?
— Нет, купалась вместе с Селестиной.
— Значит, это вы увели Селестину с репетиции? Не признавайтесь Алексу — он страшно разозлен.
— Я тут ни при чем. Она сбежала с репетиции, потому что устала от криков и трескотни.
— Да, что есть, то есть. Все перегрызлись и теперь разговаривают друг с другом сквозь зубы. Настоящая творческая атмосфера! — саркастически сказал Иган.
— Что, так принято? Родовые муки?
— В общем-то да... Еще ни разу не было, чтобы постановка проходила гладко. Надо уметь лавировать, интриговать... Мы с Бертом сделали ошибку, так рано приехав сюда. Надо было подождать, чтобы эти ходячие экспонаты киномузея выплеснули свой яд один на другого... Но Алекс звонил и настаивал на нашем приезде. Говорил, что без нас дело не сдвинется с мертвой точки.
— И вы не могли проигнорировать его?
— Нет. Он дает деньги на постановку.
— Я слышала совсем другое...
Иган Ганн встрепенулся и посмотрел на меня с интересом.
— Что вы слышали, Мэвис?
— Что на постановку мюзикла пойдут деньги Селестины. Скоро ей исполнится двадцать один год, она получит наследство — капитал отца, и тогда...
Композитор не знал, верить мне или нет.
— То, что вы сказали, Мэвис, очень существенно...
— Я бы тоже... Мне до сих пор непонятны функции мистера Томчика и мистера Бланта.
— Ну, что касается Алекса, то он считается у нас режиссером-постановщиком. Алекс изволит проводить репетиции в своем доме, как видите.
— А Уолтер?
— Формально он — продюсер. Ищет деньги, следит, на что они расходуются, подбирает исполнителей... Но на деле Уолтер расширил свои функции и тоже претендует на роль постановщика. Он опирается на мощную поддержку Нины.
— А в итоге?..
— Шум, крик и суета. То, что предлагает один, не нравится другому, и наоборот. Единственное, в чем оба постановщика сошлись, — надо менять сюжет и зонги.
— И вам придется написать новую музыку?
Иган Ганн пожал плечами.
— Может быть... Но это произойдет не раньше, чем Берт напишет новые тексты. А так как мы с ним с сегодняшнего утра не разговариваем, то результата нашей совместной работы актеры будут ждать долго.
— Какая у вас сложная жизнь, — посочувствовала я.
— Признаться, композитор я еще не совсем опытный... — Иган вздохнул, поправляя на носу очки. — Несколько лет я занимался аранжировками, а это совсем другое... Берт втянул меня в историю с мюзиклом, он уверял, что все будет великолепно, что с профессионалами работать одно удовольствие, и я поверил... Конечно, для меня это шанс прогреметь на Бродвее. Шанс неплохой, и идея хорошая — ностальгическая постановка с участием знаменитых когда-то Нины Фарр и Трейси Денбор. Публика придет прежде всего посмотреть на своих кумиров, которых не было видно целых двадцать пять лет. Я хочу написать настоящую музыку, которая берет за живое, и два первых зонга мне удались, но... То, что происходит здесь, не укладывается ни в какие рамки. Это не репетиции, а бардак. Жаль, что я ввязался...
— Неужели все так плохо? Конечно, сюжет дурацкий... Когда мистер Бэнкрофт пересказывал его мне, я поддакивала из вежливости, но на самом деле либретто мне не понравилось. Но я знаю, что сюжет — всего лишь канва. Мюзиклы и не должны претендовать на психологическую глубину. Главное — музыка, игра, пластика, блеск...
— Как вы правы! — с жаром воскликнул композитор. — Но Берт... Он бездарен, как осел. И самое ужасное, что я понял это только сейчас.
— Может, вам нужно самому придумать сюжет?
— Увы... Я умею сочинять музыку, и только.
— Вы не пробовали найти другого драматурга, а толстяка, подливающего дамам водку в лимонад, послать в зад? — осторожно предложила я.
— Хорошая мысль, но... Я не найду другого драматурга.
Иган улыбнулся так печально, что мне стало его искренне жаль.
— Берт и Алекс давно знакомы. Если я скажу против Берта хоть одно слово, то мигом останусь без работы. Никого в этом мире не интересует молодой неизвестный композитор, будь он самим Моцартом! Это несправедливо, верно?.. Но разве на свете существует справедливость?