Ностальгия по убийству
Шрифт:
— Призраки не убивают.
— В доме нечто происходит! — ответил он свистящим шепотом.
— Что вы имеете в виду? — я притворилась, что ничего не понимаю.
— Меня тревожит Селестина, — продолжал Берт. — Очевидно, что она находится под чьим-то воздействием. Селестина не хочет играть на сцене, но соглашается выступить в мюзикле. Я тоже ощущаю, что поддаюсь чьей-то воле. Не хочу участвовать в постановке, но тем не менее участвую...
— Вы? Вы взялись за мюзикл по собственному желанию, тем более, что ваш старый приятель Алекс
Берт Бэнкрофт от удивления даже рот раскрыл.
— Кто вам это наговорил?
— Иган Ганн.
— Что за чушь! С Алексом я познакомился всего две недели назад. Нас свел Иган. Он пригласил меня в бар, сказал, что есть интересная работа, я пришел, а там сидит эта туша... Вот тогда и возник проект — поставить на Бродвее мюзикл с ностальгическим уклоном. У меня не было оснований не доверять Игану: однажды мы уже работали вместе — делали шоу, за которое, кстати сказать, нам заплатили сущие гроши. Иган — хороший аранжировщик, но как композитор он слаб. Я согласился написать тексты для мюзикла потому, что Иган поручился: на этот раз гонорары будут высокие.
— Странно... Все, что вы говорите, разительно отличается от того, что рассказал мне Иган Ганн.
— Значит, один из нас лжет, — веско произнес Бэнкрофт.
— Да...
Я задумалась. Берт снова напомнил о себе:
— Мэвис, мне запал в душу ваш рассказ о призраке Олтона Эсквита. Я сопоставил некоторые детали и пришел к выводу, что вы действительно что-то такое видели. Но на самом деле призрак приходил к Селестине.
Мне жаль бедную девушку. Она так молода, неопытна, а вокруг нее плетутся какие-то интриги... Я никому не верю. Никому, кроме... Кроме вас, Мэвис. Если уж совсем начистоту, то я пришел к вам именно поэтому — я хочу, чтобы вы помогли Селестине.
Он пристально посмотрел мне в глаза, но так как я молчала, продолжил:
— Вы равнодушны к судьбе Селестины? Я обратился не по адресу? Ну что ж... Если это вас не интересует, тогда забудем о моих словах. Извините, Мэвис. Я зря побеспокоил вас...
Берт встал.
— Погодите, — остановила я его. — Скажите, вы — пугливый человек?
— Меня может испугать только собственное отражение в зеркале — наутро после попойки.
— Меня бы оно тоже испугало... Однако я уже привыкла, что с первых шагов в этом доме меня пугают все, кому не лень. Наверное, пора завести телохранителя или хотя бы компаньона...
— Черт возьми! Или я осел, или догадываюсь, куда вы клоните, — повеселел Бэнкрофт.
— Поразмышляйте на данную тему, но предварительно отвернитесь к стене.
— Что такое?
— Должна же я переодеться.
— А разве мой взгляд является помехой? — невинно осведомился он. — Ну ладно, уже отворачиваюсь.
Я проверила, насколько мистер Бэнкрофт верен своим словам, после этого скинула пижаму и натянула платье с глухим воротом.
— Все.
— Что будем делать? — глазки Берта блестели.
— Осмотрим, как следует, этот слоеный пирог.
— О чем вы, Мэвис? — опешил драматург.
— У этого дома, да будет вам известно, двойные стены!
— Вот как! Вы хотите сказать, что мы с вами займемся сейчас исследованиями?
— Да!
Я подошла к тому месту, где стена раздвигалась, и обеими ладонями, как в прошлый раз, надавила на панель. Без шума и скрипа панель отъехала в сторону, обнажив часть внутреннего коридора.
— Здорово, — пробормотал Берт. — Как вы... как вам...
— Как мне удалось узнать про двойную начинку? Видите ли, Берт, я ведь тоже ясновидящая — меня «разоблачила» Агата...
Глава 9
Когда стена задвинулась и мы с Бертом оказались в потайном коридоре, я поняла, что соваться сюда надо было с фонариком. Архитектурную хитрость Олтона Эсквита всем была хороша — потолок высокий и коридор широкий, фута три, не меньше, — но электричество сюда не провели, а двигаться в полной темноте не очень приятно.
— Мэвис, вы прихватили фонарь? — спросил Берт, нервно ощупывая стены коридора.
— Нет. А вы?
— Откуда я мог знать, что вы потащите меня в какие-то секретные ходы! Может, вернемся в вашу спальню?
— А как же Селестина? Или вы уже не хотите помочь бедной девочке?
— Как мы поможем Селестине, спотыкаясь в темноте и пробираясь неизвестно куда?!
— Пока что мы стоим на месте.
— А вы предлагаете идти? Куда?
Тут я почувствовала совсем рядом запах водки и чью-то руку на своей груди. Чью-то! Как будто здесь мог находиться кто-то еще, кроме Берта!
— Эй! Это моя грудь!
— Простите, Мэвис, просто я хотел взять вас за руку.
— Руки у меня в другом месте, я ведь обыкновенная женщина, а не монстр.
Берт нашел то, что искал, и прижал мою ладонь к себе.
— Вы решили поиграть в темноте? В какую игру? — поинтересовалась я.
— Больше всего я боюсь, что вы убежите, — произнес Берт и крепко сжал мою руку. — То есть я боюсь потерять вас.
— Лучше бы подумали, как надо действовать в такой ситуации.
— Я буду идти первым, а вы, Мэвис, положите мне обе руки на плечи и двигайтесь следом. Куда-нибудь выйдем, — устало ответил Берт. — Я понятно выражаюсь?
— Да.
Передвигаться так, как предложил Бэнкрофт, было не очень удобно: то и дело я наступала ему на пятки, и он чертыхался. Мы шли страшно медленно, время тянулось, как мед из ложки в стакан. Берт так неожиданно остановился, что я чуть не расшибла нос о его затылок.
— Ну что такое? Могли бы предупредить меня! — набросилась я на драматурга, растирая ушибленное место.
— Исчезло, — сказал Берт.
— Что исчезло?
— То, за что я держался.
— Выражайтесь по-человечески.