Ностальгия
Шрифт:
— Какой «Абрек»?.. Что вы?.. — мать растерялась.
Женщина, не обидевшись, отошла.
Пачкая губы и подбородок, Мишка ел шоколадку. Мать посмотрела перед собой и, глубоко затянувшись папиросой, наверное, только сейчас увидела и беговые дорожки внизу, под трибунами, и конкурное поле, и конюшни поту сторону ипподрома, и огромную, раскинувшуюся вдали, за полем, панораму города. И по выражению ее лица я понял, что ей здесь нравится.
В этот момент перед самой нашей трибуной с топотом пронеслось несколько лошадей. Мать вздрогнула, но тут же, успокоившись, повернулась
Я не смотрел на скаковую дорожку, а сидел у перил, подперев подбородок кулаками. Мать уже никогда не скажет мне слов, которые говорит сейчас внуку.
В это время слева, из-за поворота, на финишную прямую вырвалась лидирующая группа лошадей. Уже почти все вокруг меня кричали — был центральный в этот день призовой заезд.
Люди на трибунах бросились к самому барьеру. Опытные наездники, ожесточенно работая стеками, старались прижать своих соперников к бровке. Шла жестокая скаковая борьба. И жестокость эта передавалась трибунам. Ипподром ревел и тем самым еще больше подстегивал наездников. Я видел, как мать встала и крепко взяла Мишку за руку. Удивительно, но среди рева ипподрома было слышно тяжелое, хрипящее дыхание распластанных в воздухе лошадей и короткие, жесткие, как удар бича, крики жокеев.
Мать уже не смотрела на дорожку, лицо ее было бледно и напряженно. Она отвернулась от поля и стала искать кого-то глазами.
Вдруг две лошади, на полном скаку, коротко ударились друг о друга крупами. Один из жокеев чуть не вылетел из седла и какое-то мгновение висел в воздухе. Другие лошади шарахнулись в сторону, к самым трибунам. Ипподром ахнул…
Я почувствовал чей-то взгляд, оглянулся и увидел глаза матери. Это меня она искала в толпе. Я понял, что она вспомнила здесь, на ипподроме, и почему не может отвести от меня испуганного взгляда…
…Тот осенний день, когда лошадь, чего-то испугавшись, выбросила меня из седла и я запутался одной ногой в стремени. Я волочился по жесткой, промерзшей земле в редком лесу, а лошадь все несла и несла, и я понял, что еще секунда, и она копытом, уже поблескивающим у самых моих глаз, разобьет мне голову…
Каким-то чудом моя нога высвободилась, и я понял, что лежу на земле и не могу вздохнуть. Мать знала об этом, я ей рассказал.
Что Вы называете гражданским долгом?
Расскажите, пожалуйста, самый невероятный случай из своей жизни.
Как Вы думаете, опыт Вашей жизни был бы полезен для Ваших детей? Или Вы считаете его индивидуальным?
Смогли бы Вы многое прощать талантливому человеку?
Какую черту человеческого характера Вы определили бы как самую отвратительную?
Вы не можете рассказать, что Вы делали, когда началась война? Что Вы почувствовали? Какая была Ваша первая мысль?
Вам никогда не хотелось усыновить чужого ребенка?
Скажите, вот эти мальчик и девочка, они похожи на Ваших детей, когда они были в таком возрасте? Есть что-нибудь общее?
Комната автора. В комнате Наталья, автор и Игнат.
Наталья. Ты хотьбы почаще появлялся у нас. Ты же знаешь, как он скучает.
Автор. Вот что, Наталья. Пускай Игнат живет со мной.
Наталья. Ты что это , серьезно?
Автор. Ну ты же сама как-то говорила, что он бы хотел этого.
Наталья. Тебе просто ничего нельзя сказать…
Автор. Ты что, воображаешь, что все это я иридумал для собственного удовольствия, развлечения? Давай без лишних эмоций спросим у него самого. Как он решит, так и… Кстати, и тебе будет легче.
Наталья. Вчем мне будет легче?
Автор. Игнат!
Наталья. Тыучебники собрал? Иди попрощайся с отцом.
Автор. Игнат, мы с мамой хотели тебя спросить…
И гнат. Чего?
Автор. Может быть, тебе лучше у меня жить?
Игн aт. Как?
Автор. Ну остаться здесь, будем жить вместе… В другую школу перейдешь. Ты ведь говорил как-то маме об этом… Нет?
Игнат. Чтоговорил? Когда? Да нет, не надо!
Пауза. Наталья рассматривает фотографии Марии Николаевны.
Натал ья.Нет, а мы с ней действительно очень похожи.
Автор. Вотуж ничего общего!
Игнат выходит из комнаты.
Н аталья. А что тыхочешь от матери? Каких отношений? А? Те, что были в детстве, — невозможны: ты не тот, она не та. То, что ты мне говоришь о своем каком-то чувстве вины перед ней, что она жизнь на вас угробила… что ж. От этого никуда не денешься. Ей от тебя ничего не нужно. Ей нужно, чтобы ты снова ребенком стал, чтобы она тебя могла на руках носить и защищать… Господи, и что я лезу не в свои дела? Как всегда. (Плачет.)
Автор. Что тывоешь? Ты мне можешь объяснить?
Наталья. Выходить мне за него замуж или нет?
Автор. За кого? Я хоть его знаю?
Наталья. «Та ни-и!..»
Автор. Онукраинец?
Н ат алья. Ну какое это имеет значение?
Автор. Ну все-таки, чем он занимается?
Наталья. Ну, писатель…
Авто р. А его фамилия случайно не Достоевский?
Наталья. Достоевский.
Автор. Досих пор ни черта не написал. Никому не известен. Лет сорок, наверное. Да? Значит, бездарность.
Наталья. Знаешь, ты очень изменился.
Автор. Так вот: бездарен, ничего не пишет.
Наталья. Почему? Он пишет. Только не печатается.
Авто р. О, вон полюбуйся, наш дорогой двоечник что — то поджег. Теперь меня оштрафуют.
Наталья. Тысовершенно напрасно иронизируешь насчет двоек.
Автор. Вотне кончит он школу, загремит в армию! И будешь ты обивать пороги и освобождать его от службы! Причем стыдно будет мне. Это все плоды твоего воспитания, между прочим! Он не готов к армии. Кстати, ничего бы страшного с ним в армии не случилось…