Ностальгия
Шрифт:
Мистика есть в процессе размена денег, а уж какая – в их подделке!
Впрочем, об этом говорили все экономисты, включая бородатых основоположников. Денежный фетишизм заражал всех – от любителей женских подвязок до религиозных кликуш. Я был один из них – набивая потайные коробочки разнородными копейками, двугривенным с крестьянином и прочей будущей монетной нежитью. Она походила на толпу божков, которые знают, что останутся без паствы, но не утратят до конца силу.
В ту пору деньги шелестели как штандарты, что бросали к Мавзолею, – без
Наступало безденежье – даже у него. Как-то я подслушал его разговор по телефону. Он говорил с кем-то по-английски – говорил с тем жестким правильным акцентом, который приобретали зубрилы в советских школах, – язык правильный, но сохраненный, предохраненный от встречи с родными устами. В разговоре мелькали “proof”, “uncirculated” и
“brilliant uncirculated”. Кажется, он что-то тогда продавал, судя по тому, как он злился – тоже без выгоды.
Выгода начиналась, когда он оценивал коллекции. Он и был – оценщик.
Безденежье имело разный цвет – у всех разный. У него это был темно-синий цвет пустых бархатных выемок из-под проданных монет.
В денежном обращении с середины XII века по середину XIV был так называемый “безденежный период” – по понятным летописным причинам.
Но тогда появились эти металлические слова – алтын, пятиалтынный.
Теперь гривенники, двугривенные, пятиалтынные, пятаки и копейки вымирали, как динозавры.
Мой знакомец говорил, что монеты – некоторое подобие древних газет.
Подданные в глухих углах с их помощью обнаружили, что профиль на них другой, сменился правитель и имя его – вот.
Теперь в газетах все читали курс доллара – это был именно курс доллара, а не рубля.
Я шелестел в его квартире альбомами на чужих языках. Там, будто иконостас, глядели на меня лица императоров и князей. Но святые смотрят прямо, а кесари – в сторону, отводя глаза. Монархи остались только профилями на деньгах, вопрос о достоверности профиля не стоял, но вот я переворачивал страницу, а там уже махал крыльями феникс на деньге с арабской вязью, что чеканил великий князь Василий
II Васильевич Темный. Отчего он? Может, Орда была против человечьего изображения на региональной валюте? Но спросить было неловко.
Истории наслаивались одна на другую. Истории про литье, вернее,переливание европейских денег в гривны, истории серебряных новгородских слитков и то, как мелкой монетой пользовали не перелитые в слитки старые дирхемы, денарии да и просто обрезки и обломки монет.
Потом мы расходились – денег было мало, и я пробирался домой пешком, слушая, как потрескивает и рушится старый мир.
В ночи это всегда слышнее.
Потом мы сходились снова. Беда была в том, что нам обоим нравилась
Однажды наша девушка напилась, и мы вдвоем везли ее домой. Открыв неверно дрожащим ключом дверь, она посмотрела на нас – и мы поняли, что никто не переступит вслед за ней порог.
Если бы кто-то из нас добрался до ее двери, исключив соперника, то у него был бы ощутимый шанс – но тут было равновесие треугольника.
Мы были как аверс и реверс – почти одинаковы и бессильны в соревновании.
Она попыталась махнуть рукой, стукнулась о косяк и исчезла. Дело в том, что иногда у нее в глазах читался выбор – особенно когда жизнь ее сбоила. Та, неизвестная нам жизнь, – но когда у женщины есть выбор, то пиши пропало. Поможет только случайность, которая разведет нас навсегда.
Как правило, встречались мы всегда отдельно, будто заговорщики, – только по двое.
Именно эта девушка случайно проговорилась:
– Червонец мне сказал…
Она тут же захлопнула рот, но было поздно. Слово приклеилось к человеку, как почтовая марка к конверту.
Мне даже не нужно было объяснять, о ком речь. Действительно, мне казалось, что если сходить с ним в баню, то где-то под мышкой у него обнаружится надпись “чистого золота 1 золотник и 78,24 доли”.
Он был червонец, да. С высокой лигатурной массой.
С червонцем был связан наш давний спор – эта монета была данью старине, исчезнувшему в революцию миру. У нее было правильное равновесие между аверсом и реверсом.
Было совершенно непонятно, что такое аверс и реверс. Нет, понятно, что аверс – лицевая сторона, а реверс – оборотная, но как их различить, совершенно не ясно. Традиционно древние ставили на главную сторону голову божества или герб, на оборотную – номинал. С одной стороны порхала коринфская летающая лошадь, или жужжала эфесская пчела, или скреблась эгинская черепаха, пока не сменились лицами эллинов, – с другой была земная стоимость. С главной стороны присутствовал дух, с оборотной – материализм цифры. Но другие нумизматы, стоящие рядом на книжных полках моего знакомца, говорили, что если нет герба, аверс и реверс меняются местами – цифра берет верх.
В тут пору герб России, лишенный корон и ручной клади, был не гербом вовсе, а символом.
Оттого мой знакомец говорил, что аверсом рубля стала сторона с единицей.
Все двоилось – появились и чудные биметаллические деньги – бело-желтые, вызывавшие желание посмотреть, что там у них внутри, как устроено, чем склеено.
В том давнем советском червонце номинал у него был на реверсе.
Монетный сеньор был не тем человеком с котомкой, который развел руки, разбрасывая зерно, – им было само зерно в колосьях, окружившее аббревиатуру, которую, по слухам, придумали для того, чтобы ее одинаково мог читать Ленин слева направо и Троцкий – справа налево.