Нострадамус
Шрифт:
«Да какое это для меня имеет значение? — попробовала она справиться с собой. — Кто он для меня, этот молодой человек? Всего-навсего тот, кто любит дочку Роншероля!»
А вслух в это самое время дрожащим голосом сказала:
— Бедный, бедный юноша!
Только тогда она смогла заметить, что говорит об этом юноше, об этом совсем чужом, почти не знакомом ей молодом человеке, страдает из-за него так, будто это ее родной сын… Сердце ее было не на месте. Вся ее плоть криком кричала. Но Дама без имени не решилась дальше
В этот момент отворилась дверь соседней комнаты и вошла Флориза. И ее голос не дрогнул, когда она попросила:
— Мирта, объясните мне, пожалуйста, почему ему грозит смерть и какая смерть…
В комнате дома на улице Тиссерандери находились три женщины, разделенные стеной глухой враждебности.
Для Мари де Круамар Флориза была дочерью Роншероля, виновного в гнусном преступлении, убившем в ней все: любовь, счастье, надежду.
Для Флоризы Мирта была кем угодно, только не сестрой Боревера: влюбленную девушку не обманешь, ее взгляд проницателен.
Для Мирты Флориза была счастливой соперницей.
— Мирта, вы должны рассказать мне, что произошло…
Мари де Круамар задрожала. В голосе Флоризы звучала такая боль, такая неколебимая стойкость.
Мирта вскочила. Ее глаза пылали. Ее слова были полны пронзительной горечи.
— Так знайте же! — воскликнула она. — Ваш отец — больше не узник Шатле. Король вернул его на должность великого прево.
Флориза вздохнула и пошатнулась. Если ее сердце еще билось, она уже этого не ощущала. Мирта неожиданно и оскорбительно расхохоталась.
— Ну, что — поняли? Нет? Хорошо, расскажу… Великий прево встретился с Руаялем де Боревером… Хватило бы одного жеста, одного взмаха руки, чтобы Боревер оказался свободен, чтобы его жизни ничто не угрожало… Но для этого ему нужно было убить вашего отца — убить отца Флоризы! Понятно? Великий прево схватил разбойника и препроводил его в Шатле. Поняли наконец?
Выпалив все это, Мирта упала и снова задохнулась в рыданиях. Флориза не произнесла ни слова. Она не проронила ни одной слезинки. Она повернулась к Мари де Круамар и тихо, ласково сказала ей:
— Прощайте, мадам. Я очень благодарна вам за гостеприимство. Вы меня не любите. Но я… я люблю вас, потому что он вас любил.
Девушка направилась к лестнице — к той самой лестнице, по которой когда-то поднимался ее отец вслед за дофином Франсуа и принцем Анри, которым собирался вручить Мари де Круамар… Она неторопливо, твердым шагом спустилась вниз. Вот только шла она, как сомнамбула, думая при этом:
«Я дала ему слово, и я стану его женой. Я обещала ему умереть вместе с ним, и я умру в ту секунду, как умрет он…»
Мари де Круамар услышала, как за девушкой захлопнулась входная дверь. И тогда ее душа растаяла.
Грудь Дамы без имени вздымалась от сдерживаемых рыданий, а сердце безмолвно кричало:
«Доченька!
Так прошло несколько минут. Собрав всю волю, все силы, Мари де Круамар взяла себя в руки и заставила хоть немного успокоиться.
— Ну что ж, — сказала она громко. — Пусть эта девочка, которая только что вышла отсюда, делает что хочет. Она любит вашего брата. Поверьте мне, она способна спасти его…
— Моего брата… — с горечью повторила Мирта.
— Бедное дитя, — прошептала Мари де Круамар. — Он ведь — вся ваша семья, правда? У вас никого больше нет, кроме брата?
— У меня нет никакой семьи, — мрачно сказала Мирта. — У меня нет никакого брата.
— Нет брата? — пробормотала Мари де Круамар.
— Нет!
— А кто же он вам?
— Во всяком случае, не брат!
Мари де Круамар закрыла глаза, она чувствовала, что кровь отхлынула от ее лица, тяжело застучала в ушах.
— Он ей не брат, — громко сказала она.
— Нет, — подтвердила Мирта.
Мари новым огромным усилием преодолела накатившую на нее слабость, причины которой не могла понять. Впрочем, иногда у нее случались приступы дурноты, и она давно перестала волноваться из-за этих мимолетных недомоганий. Она села напротив Мирты, взяла ее руки в свои, посмотрела девушке прямо в глаза и совершенно естественным тоном спросила:
— Если он вам не брат, то кто же? Кто он вообще такой?
Мирта собралась было ответить, но в эту минуту в комнату вошел Жиль. Бывший тюремный надзиратель Тампля, ставший теперь пожилым человеком лет шестидесяти, казался очень взволнованным.
— Мадам, — сказал он с порога, — только что я, как обычно, обошел все вокруг, и у меня есть важные новости. Роншероль на свободе. Он снова — великий прево и…
— Оставь нас одних! — закричала, не слушая его, Мари де Круамар. — Оставь нас одних!
Жиль очень удивился и минутку помолчал, стоя с открытым ртом. Потом снова решился заговорить и, покачав головой, продолжил:
— И вот что, мадам, мне удалось выяснить. Великий прево хочет узнать, откуда взялся призрак в ту ночь, когда он приходил сюда с маршалом де Сент-Андре…
— Оставь нас! Да оставь же нас в покое! — кричала Дама без имени, по блуждающему взгляду которой было понятно, что она ничего не слышит и не хочет понимать. — Уйди, пожалуйста! Уходи!
— Мадам! Мадам! Вам надо срочно спасаться бегством! Надо бежать отсюда!
— Уходи! Уходи! Неужели ты не понимаешь, что нам надо поговорить о…
Жиль, снова покачав головой, вышел.
— Мадам, — застенчиво заметила Мирта, — но ведь то, о чем только что хотел сказать ваш слуга, это и впрямь…
— Да что он такого мог сказать? — удивилась Мари де Круамар. — Ладно, — уже более жестко продолжила она, — говорите же наконец, вы же видите, что я сгораю от нетерпения.