Нострадамус
Шрифт:
— Брабана! — вздрогнув, прошептал Руаяль.
— Да, Брабана. Так вот, когда у вас останется только эта забота, сдержите ли вы слово, которое дали умирающему? Ударите ли вы меня этим кинжалом, как я тогда ударил своим Брабана?
Он отдал бы все за то, чтобы Боревер ответил ему: «Да!»
Но Руаяль промолчал. Он закрыл глаза, скрипнул зубами. Его лицо покраснело, потом побледнело.
— Не подстрекайте меня! Я и сам не знаю, больше не знаю, что хочу сделать с вами! То, что произойдет между вами и мной, тогда, когда потребуется, касается меня одного. Поэтому, Христом Богом прошу, не говорите
Он испугал бы любого, только не Нострадамуса. Этого человека, стоявшего, вполне возможно, над жизнью и над смертью, ничто не могло испугать.
— Сейчас я исполню свое обещание. Но вы, со своей стороны, должны пообещать мне не выходить из дома до завтрашнего утра.
Руаяль ничего не ответил.
— Хорошо, пусть будет так, — снова заговорил Нострадамус. — Слушайте. В нескольких лье от Вилле-Котре находится укрепленный замок, который вы легко узнаете по прочным стенам и благородным пропорциям. Название замка — Пьерфон. Вот там, если вам удастся туда проникнуть, вы ее найдете…
Нострадамус внезапно умолк. Руаяля де Боревера больше не было в комнате. Когда молодой человек выбежал во двор, подъемный мост как раз опускался, а Джино вышел навстречу Екатерине Медичи. Одним прыжком Руаяль оказался на другой стороне рва, на улице. Вскоре он исчез, рванувшись в направлении к Ла Аль.
В момент, когда Боревер пролетал по мосту, его на секунду осветили факелы — их держали два лакея, которые, по приказу Джино, явились оказать почести знатной гостье… В то же время на улице кто-то свистнул в свисток. И тогда из темных углов показались тени, которые устремились вслед юноше.
Это был Лагард! Это были головорезы из Железного эскадрона!
Лагард уже в течение трех дней рыскал вокруг замка Нострадамуса. Это был неисправимый упрямец. Ему позарез нужна была шкура Руаяля де Боревера. Лагард действовал по поручению королевы — важная причина заниматься этим делом с истинным остервенением. Но куда больше для него значило собственное желание мести, и потому на этот раз ему были свойственны особые добросовестность и скрупулезность.
Руаяль де Боревер один, ночью, в полной темноте! Можно ли было пожелать более благоприятных обстоятельств? И вместо того, чтобы удивиться появлению королевы и призадуматься над этим (впрочем, о чем тут было беспокоиться: Екатерину сопровождали четыре дюжих телохранителя), барон бросился за своими людьми. За углом улицы он настиг Руаяля и вздохнул с облегчением. Вытащил из ножен шпагу, вытер ее полой плаща и сказал:
— Внимание!
Восемь наемников тоже обнажили шпаги. Их охватила радостная дрожь. Во-первых, пришло время охоты, убийства, а это всегда было удовольствием для них. А во-вторых, тому, кто в один прекрасный день сможет сказать королеве: «Дело сделано! Вот его голова!» — в тот же день пообещали выдать две тысячи экю.
Руаяль шел быстро. Он был в ярости. Он отдал бы сейчас полжизни за то, чтобы немедленно очутиться лицом к лицу с похитителем. Но кто он? Придется подождать до завтра! Ворота Парижа уже закрыты, их откроют только завтра утром. И только утром он сможет помчаться в Пьерфон.
— Эй,
Руаяль обернулся: в темноте сверкнули девять шпаг.
— Ничего себе! — пробормотал он. — Что, дело идет к рукопашной? Черт, черт! Мне давно пора было поразмяться!
В тот же момент девять человек напали на него. Руаяль отпрыгнул, встал спиной в угол, лезвие его шпаги молнией блеснуло в темноте.
— Смерть ему! Он наш, в наших руках! — в один голос воскликнули головорезы Железного эскадрона.
— Это мы еще посмотрим! — буркнул Боревер, бешено вращая шпагой.
А что же наши четыре телохранителя, превращенные Летучим эскадроном королевы в придворных наемных убийц? Они остановились перед подъемным мостом. И тоже увидели человека, который стремглав пробегал по нему и, казалось, был вне себя от бешенства. Он, не глядя по сторонам, проскочил между ними и даже задел их мимоходом. Они остолбенели. Но Руаяль уже скрылся во тьме за поворотом.
— Проклятие! — проворчал Буракан. — Сдается мне, это его кулак!
— Точно! — радостно откликнулся Страпафар. — Это наш голубчик, наш волчонок, ребята!
— Он, он, верное дело, он! — прошептал Тринкмаль, утирая выступившие на глаза слезы.
— Andiamo! — воскликнул Корподьябль. — К чертям всех баб, к чертям Лувр вместе со всеми королями и королевами! У меня один король — Боревер!
Они хотели было броситься вслед за своим божеством, о котором не переставали говорить все время своего заточения в роскоши. Но, к несчастью, в этот момент приблизился Джино и с глубоким поклоном сказал:
— Такие достойные господа не могут ждать на улице. Заходите, господа, заходите. Для вас приготовлен ужин на скорую руку. Впрочем, и королева хочет, чтобы вы вошли…
Правда, они согласились не сразу. Немножко поколебались. Но Руаяль был уже далеко, а королева скомандовала… Повесив носы, они прошли по мосту, который сразу же после этого был поднят.
Екатерина Медичи вошла в кабинет Нострадамуса. Маг встал с кресла и, не двигаясь с места, ожидал, пока она подойдет, сохраняя истинно королевскую осанку. В нем не было ни чванства, ни рисовки: к нему пришла не королева, — просто человеческое существо, просто женщина. Не более и не менее, чем несчастная женщина, явившаяся с мольбой. А разве Екатерина и правда не для этого явилась?
— Мэтр, — сказала она, усаживаясь в предложенное ей кресло, — я больше не живу. Ничего из того, что вы пообещали, не случилось. И все-таки я должна верить в ваше могущество, потому что вы показали мне саму смерть, вызвали из небытия Франсуа, заставили его прийти из тьмы Неизведанного и Недоступного…
— А что я обещал вам, мадам?
— Все! — глухо сказала Екатерина.
— Нет, ничего! — возразил Нострадамус. — Я был всего лишь истолкователем. Я говорил вам, что случится. Но ничего не обещал. Я обещаю только в тех случаях, когда могу сам исполнить обещанное. И будьте уверены: всегда держу слово! Вы спросили меня, будет ли царствовать ваш сын Анри. И получили ответ: да, однажды вы увидите его на троне. Так что же — подождите, мадам!