Ноттингем
Шрифт:
– Это твой парень? – указывает она на ленту снимков из фотобудки, где Сойер целует меня в щеку, а я смеюсь как сумасшедшая.
– Друг, – с тяжелым и даже слишком разочарованным вздохом отвечаю я. Заметив это, Фелис вскидывает бровь в немом вопросе, но я не готова травмировать ее рассказом о безответной влюбленности длиною в жизнь. – А у тебя в Манчестере есть парень?
– Нет, отчим не разрешал ни с кем видеться, как и пользоваться косметикой. Да и посмотри, – она указывает на себя рукой. На ней мешковатое платье темно-синего цвета с круглым вырезом у самого горла, которое полностью скрывает фигуру. – Кто захочет на свидание с такой, как я? В школе надо мной все только смеялись и считали
От этих слов у меня больно сжимается сердце.
– Брось, не говори глупости сама о себе и другим не позволяй. В детстве Каллум Брайт дразнил меня рыжей дурой до тех пор, пока я не разбила ему нос. Больше он меня не обзывал, а потом даже предложил стать его девушкой.
– Почему он называл тебя рыжей? – нахмурившись, Фелис разглядывает мои волосы.
– В детстве у меня были ярко-рыжие волосы, со временем посветлели до медового, – я указываю на фотографии, которые она не успела рассмотреть. – Я с детства мечтала перекраситься в блонд.
– Не говорить глупости о себе, – тихо повторяет она мои слова. – Тебе можно, только посмотри на себя, кому в голову придет назвать тебя чудачкой и замухрышкой? Даже если я воспользуюсь косметикой и надену красивую одежду – все равно буду смотреться смешно.
В ее голосе отчетливо чувствуется неприкрытое восхищение мной и пренебрежение к себе. И мне тяжело слышать это, потому что никто не должен относиться к себе так, как это делает Фелисити. С таким восхищением она должна говорить о себе.
Этому меня научила мама. Она всегда говорила, что люди чувствуют и видят твою любовь к себе, даже если ты не говоришь об этом вслух. Ты всегда транслируешь это невербально, такое не скрыть. И если ты сам относишься к себе плохо, то окружающие позволяют себе то же самое по отношению к тебе.
Но у меня похожая проблема, как у Фелис. Нет, я конечно же люблю себя, однако в школе я выстроила такой идеальный образ, который не во всем совпадает с действительностью. На людях я улыбчивая, приветливая и отзывчивая, у меня всегда можно попросить помощи. Никогда не устаю, даже если спала пару часов за двое суток. Это как во время выступления в чирлидинге – несмотря ни на что, ты должен улыбаться. Я никому не показываю свою настоящую версию, где я одержима желанием нравиться всем. Ту Райли Беннет, которая хочет жаловаться из-за пустяков, ныть, что ничего не успевает, и психовать, если не получается запланированное. Я не идеальная, но изо всех сил делаю вид, что это не так, и пока что этот обман работает, хоть и жутко выматывает.
Только один человек из близкого окружения знает меня настоящую. Сойер. Но проблема в том, что его я обманываю даже больше, чем остальных.
– Одежда и косметика играют второстепенную роль, самое главное то, как ты подаешь себя в обществе. Сначала нужно проработать и зафиксировать это здесь, – я стучу пальцем по виску. – Но знаешь что? Я, например, надевая новую вещь, всегда чувствую себя увереннее.
Я открываю шкаф.
– Одолжу тебе пару вещей.
– Нет, Райли, не нужно. Спасибо, у меня все есть.
– Все равно у меня места нет на полках, хоть освобожу.
Прохладная ладонь Фелисити мягко опускается на мое запястье и сжимает его.
– Не нужно, – тверже повторяет она. – Я приехала учиться, а остальное не важно. Меня устраивает моя одежда, ее купила мне мама.
Теперь мне становится стыдно за то, что я так нагло навязалась с этим предложением, молча признав, что эта одежда действительно делает Фелис чудачкой. Я сейчас ничем не отличаюсь от ее идиотов-одноклассников.
За моей спиной со скрежетом поднимается оконная рама, и Фелисити вздрагивает от испуга. Сойер опускает гитару на пол, а затем сам залезает в комнату. Учитывая его высокий рост и широкие
– Какого черта игнорируешь мои сообщения, Гномик? – Взглянув на испуганную Фелисити, он подходит ближе и протягивает руку. – Привет, я твой сосед на ближайший семестр.
– Это Сойер, и он не умеет пользоваться дверью, – говорю я и, взяв гитару, отношу ее в шкаф.
– Фелис, – представляется она.
Ее бледные щеки покрываются румянцем, и я судорожно пытаюсь понять: это смущение от знакомства с новым человеком или этот румянец посвящен непосредственно красоте Сойера?
– Завтра первый день в школе и рано вставать. – Фелисити пятится к выходу. – Пойду спать. Приятно было познакомиться.
Неловко взмахнув рукой, она поспешно выходит, закрывая за собой дверь.
– Спать? – переспрашивает он, глядя в закрытую дверь. – Сейчас девять вечера.
– У нее был долгий перелет и тяжелый день. Плюс джетлаг [2] .
– Она, – Сойер водит ладонью у горла, повторяя форму воротника ее платья, – из амишей? [3]
– Нет.
– Ты так и не ответила на сообщение. Мы ее любим или ненавидим?
– Любим.
Мне тяжело сдержать улыбку от мысли о том, что, говоря «мы», Сойер действительно на моей стороне настолько, что готов относиться к кому-то плохо просто потому, что мне не нравится этот человек. И мне жаль, что это не работает в обратную сторону, ведь если он влюбится в какую-нибудь девушку, у меня вряд ли получится искренне полюбить ее. Так было со Стефани, с которой мы ненавидели друг друга.
2
Джетлаг – синдром смены часового пояса, когда естественные часы или циркадный ритм организма нарушаются.
3
Амиши – религиозное движение, зародившееся как самое консервативное направление в меннонитстве (разновидность анабаптизма) и затем ставшее отдельной протестантской религиозной деноминацией. Амиши отличаются простотой жизни и одежды, нежеланием принимать многие современные технологии и удобства.
– Мистер Беннет дома?
– Да, внизу, разбрызгивает пиво, крича на бейсболистов в телевизоре. Чем займемся… Эй, ты куда? – зову я, когда Сойер раскрывает дверь.
– Смотреть игру с твоим папой. Идешь?
– Нет, в такие моменты вы двое похожи на дикарей. И зайди через входную дверь, папа сказал, что если еще раз узнает, что ты залезаешь через окно, то заколотит его гвоздями.
– Он уже какой год подряд этим угрожает.
Пожав плечами, я, не скрывая недовольства, заваливаюсь на кровать и подхватываю телефон. Сойер стоит у двери и сверлит меня долгим взглядом, от которого начинает гореть не только лицо, но даже кожа головы. Долго игнорировать его не получается, и я отрываю взгляд от экрана.
– Что?
– Опять манипулируешь мной своим молчанием? Ты обещала не отрабатывать на мне эти штучки.
Было дело. Сойер знает мою склонность к манипуляциям, и это совсем ему не нравится. Мне тоже, я пытаюсь работать над собой, но пока выходит плохо.
– Не припомню такого.
– Обиделась, что я выбрал вечер с твоим папой, а не тебя?
– Именно.
– Но твой папа веселее и иногда угощает пивом.
– А я единственная, кто смеется над твоими шутками.
– И ты намного сексуальнее.