Новая алмазная сутра
Шрифт:
К этому времени у нас было много новых санньясинов из Европы, которые никогда не видели Ошо. Для них Шила была Папой Римским.
На собраниях для всей коммуны она всегда была окружена молодыми людьми, смотрящими на нее с обожанием, только что прибывшими из коммун в Европе и готовыми хлопать в ладоши всему, что она скажет. Эти собрания пугали меня.
Я думала, как они должно быть похожи на молодежное гитлеровское движение.
Я удалялась в горы.
По мере того, как Шила усиливала свою борьбу с "внешним миром", началась борьба
Хотя встреча была гениальной идеей, и было очень трогательным, это только подтвердило подозрения каждого, что действительно, конфликт между ними существует.
Иначе, зачем собираться?
Вивек не верила Шиле ни на йоту и не давала ей ключ от дома Ошо.
Когда она приходила, чтобы увидеть Ошо, Шила должна была звонить Вивек, затем дверь открывалась точно в назначенное время и потом закрывалась за ней.
Шиле было также запрещено проходить через наш дом, чтобы войти в трейлер Ошо, она должна была использовать боковую дверь.
Это было связано с тем, что она всегда создавала проблемы, когда проходила через наш трейлер, но, конечно, это ее выводило из себя, она чувствовала себя оскорбленной.
Это был вопрос о том, кто обладает властью.
Шила никогда бы не сказала Ошо об этих ссорах по видимым пустякам, потому что она обладала достаточным умом, чтобы понять, что его решение уменьшило бы ее власть.
Я никогда не говорила ему, потому что по сравнению с тем, как рос Раджнишпурам, это казалось мелким.
Я была под властью иллюзии, что по крайней мере, если Шила будет рассерженная и неприятная с нами (имея в виду людей, которые жили в его доме), мы будем выходом для ее гнева и она будет вести себя хорошо с оставшейся частью коммуны.
Я была наивна.
Я не могу припомнить, чтобы я страдала в Раджнишпураме, несмотря на то, что я работала по двенадцать часов в день и количество правил о том, что было можно делать и чего нельзя, возрастало.
Я вспоминаю, однажды Ошо спросил меня, не устала ли я, и я ответила, что я не могу даже вспомнить, что значит быть усталой.
Я думаю, что все были в блаженстве.
Простите, но я никогда не чувствовала, что это было трудное время.
Погруженные в сон, мы позволяли, чтобы нами управляла группа людей, которые разрушали наше понимание и иногда создавали страх, для того, чтобы контролировать, но потребовалось время, чтобы это всплыло, а пока мы наслаждались сами собой.
Если вы соберете группу санньясинов вместе, общим знаменателем будет смех.
Вивек, однако, много страдала.
Это было начало гормонального и химического дисбаланса, который выражался в приступах депрессии.
Я также думаю, что она была такой чувствительной, что ее интуиция по поводу Шилы и ее банды сводила ее с ума.
Она была склонна к депрессии, и иногда была в черной дыре по две, три недели.
Мы старались сделать
Она решила покинуть коммуну.
Она попросила Джона, ее друга, одного из "Голливудской группы" - маленькой группы санньясинов, которые была с Ошо в Пуне, и сейчас покинули свою роскошную жизнь в Беверли Хиллз, чтобы принять участие в великом эксперименте, чтобы он довез ее до Салема, который был примерно в двухстах пятидесяти милях, и она бы села на прямой самолет в Лондон.
Они проехали восемнадцать часов через снежный буран, при нулевой видимости, при этом на дорогах был гололед. Но она успела.
Джон проделал свой опасный путь обратно в коммуну и до того, как он прибыл, Вивек позвонила из Англии, где она провела несколько часов со своей матерью, что она хочет вернуться в коммуну. Ошо сказал, да, конечно, и Джон должен был встретить ее в аэропорту, потому что именно он провожал ее.
Джон прибыл в Раджнишпурам как раз во время, чтобы повернуться кругом и проделать путешествие снова.
Снег к этому времени был такой сильный, что некоторые дороги были закрыты, и снег продолжал падать. Они выполнили это, и возвращение Вивек приветствовали с открытыми руками.
Как обычно, она не чувствовала себя виноватой или смущенной, она вернулась в свою жизнь, держа голову высоко, как будто ничего не случилось.
Это напоминает мне об устройствах Гурджиева.
Однако это не было устройством.
Однажды, я ехала по ветреной дороге вместе с Ошо к Раджнишпураму и когда мы приблизились к повороту, вместо того, чтобы повернуть вместе с дорогой, он проехал прямо к краю.
Машина остановилась, и вся передняя часть, примерно треть машины, повисла над пропастью.
Под нами было тридцать футов, и потом склон спускался к дну долины.
Ошо сказал: "Там, ты видишь, что случилось?.."
Я сидела застывшая, не осмеливаясь дышать, чтобы малейшее движение не нарушило баланса, и мы не свалились бы вниз.
Он сидел несколько мгновений перед тем, как завести мотор.
Я молилась несуществующему богу: "Пожалуйста, только бы не отказал задний ход!"
Затем машина задом выехала на дорогу, и мы поехали к дому.
Я не поняла, так что я продолжала разговор:
"Что случилось..."
Он сказал: "Я старался не въехать в грязную лужу вон там, потому что это принесло бы столько трудностей Чину, который чистит мою машину".
Шила окружила дом и сад Ошо металлическим забором, находящимся под напряжением, высотой в десять футов.
"Чтобы олень не зашел в сад?" "Пардон?"
В любом случае мы были за забором.
Мое место для стирки было с внешней стороны забора, и хотя были ворота и меня уверяли, что ворота не под напряжением, каждый раз, когда я проходила через ворота, у меня был шок, как будто лошадь ударила меня копытом в желудок.