Новая эра
Шрифт:
–Кто бы сомневался,– пробормотал кто-то в строю, но, как оказалось, Ухорез имел идеальный слух.
–Кто сказал?– полусотник повернулся в сторону говорившего и все увидевшие его взгляд, невольно вздрогнули, настолько он был зловещим.
–Я-, дрожащим тихим голосом промолвил нескладный, лопоухий парень с усыпанной веснушками широкой физиономией.
–Головка от ядра! Представиться!
–Рядовой Заяц…
–Ты сомневаешься, что Триединка станет Великой?
–Никак нет!
–Понятно… Рядовой Заяц, предлагаю спор! Если через три года о нашей Триединке не будут говорить
Сжавшийся в ужасе Заяц проблеял в ответ что-то неразборчивое.
–Что, что?– взревел Ухорез.– Говори чётче, боец!
–Я… Я не знаю…
–Не знает он…– пробурчал внезапно упокоившийся полусотник- инструктор.– Ладно… Всем- личное время, в десять отбой! Подъём в шесть утра. Готовьтесь, завтра тяжёлый день…
–А сегодня тогда какой был?– в ужасе выдохнул всё тот-же Заяц и тут же замер под тяжёлым взглядом Ухореза.
–Спать иди, Заяц!– заорал инструктор и плюнув пошёл прочь, кинув через плечо.– Разойтись!
Наконец-то все три друга смогли пообщаться, поделиться своими новыми впечатлениями. Они уселись в маленькой беседке напротив казармы и у самого края обрыва. Отсюда открывался потрясающий вид на раскинувшуюся на живописном берегу Тана Пухлячку.
–Ну как?– незамысловато поинтересовался Серый.
–Наш десятник сообщил, что я буду в этой полусотне ещё три- четыре месяца,– заявил Камыш,– пока идёт общий курс обучения. А потом отправят в лёгкую пехоту для обучения у самого Шипа!
–Тебя одного, что ли?– удивился Кабан.
–Ты дурак? Не знаю сколько точно, но что-то в районе десятка из всей нашей полусотни.
–Какой там десяток!– с умным видом возразил Серый.– Лучников и так хватает в избытке, в цене хорошие пехотинцы, поэтому к Шипу в основную лёгкую сотню берут только уж совсем уникальных. Умеющих отлично стрелять и не хуже действовать в ближнем бою. Думаю, Шип возьмёт не более пяти человек.
Над учебным лагерем уныло протрубил горн: Отбой!
В длинной одноэтажной казарме у стен стояли двухярусные койки, оставляя проход посередине, вдоль всей казармы. Между койками в два яруса стояли узкие тумбочки. Здесь, на этих двухярусных кроватках, и расположилась на ночлег полусотня новобранцев.
Не успел Серый прикоснутся к подушке головой, как прямо над ухом кто-то заорал благим матом…
–Подъём, цыплята!– бесновался Ухорез и затем уже нравоучительно добавил.– Форма одежды номер два, что означает: штаны, сапоги, голый торс. Строиться перед казармой!
К его, да и его друзей, изумлению, уже прошла ночь и настало утро!
–Очень плохо,– грустно покачал головой Ухорез, дождавшись когда все новобранцы станут в строй.– Долго копошитесь! Сегодня вечером перед отбоем- сон-тренаж! Слышали, наверняка, что это такое? А это, цыплятки, сорок секунд- на одевание, и тридцать- на раздевание и укладывание в койку! Ну, вечерком увидите… Так! Десять минут оправиться, построение здесь-же!
Шёл мелкий дождик и вкупе с довольно сильным ветром всё это давало известный дискомфорт, но Ухорез, тоже будучи с голым торсом, терпеливо дожидался всех
–За мной,– буркнул инструктор когда все собрались и потрусил на окраину лагеря.
Неспеша выбежав с новобранцами из лагеря, Ухорез перешёл на шаг.
–Во-о-н там,– махнул он рукой куда-то на север,– стоит старый дозорный пост, сейчас, из-за дождя, его не видно. Впрочем, бегите за мной, не заблудитесь… До Старого поста отсюда два с половиной километра. Весело оббегаем Старый пост и так-же весело несёмся, аки лоси, обратно. На всё- про всё нам, цыплята, дано полчаса. Последние пятеро пойдут в наряд по кухне. Шестой, седьмой и восьмой с конца- дневальными по казарме… Прямо после пробежки… Что рты разинули? Захлебнётесь ведь, дождь вон усилился! Бегом марш!
Толпа рванула вперёд, и только Серый удержал рванувшего было Камыша; неторопливого Кабана удерживать было не надо.
–Вы куда?– спросил он и авторитетно добавил.– Гонка только начинается, пусть все выдыхаются, а мы побережём силы, а потом рванём!
Когда до появившегося в пелене дождя Старого поста осталось полпути, запыхавшийся, тяжёлый Кабан, вдруг озвучил очень интересную, на его взгляд, идею.
–А давайте последними придём! А что, в наряде хорошо, хоть не месить по полям грязищу под дождём на занятиях!
Некоторое время Кабан, гулко топая, задумчиво пыхтел.
–Не, дневальным плохо-, дождь и пот обильно стекали по лицу крепыша,– весь день в казарме, у начальства на виду. На кухню!– у Кабана заблестели глаза.– От начальства далеко и, главное, ближе к еде! В последней пятёрке надо приходить, братва!
Пожалуй, Камыш мог бы прийти и в первой пятёрке, а Серый попасть во вторую-третью десятку полусотни, но товарища, в конец выбившегося из сил под конец кросса, они бросить не могли!..
После кросса новобранцам дали время переодеться, обсушиться и после повели в столовую. Овсяная каша с куском варёной рыбы и чай. Правда хлеб подавали с маслом. После завтрака Ухорез самолично отвёл пятерых "последних", а среди них был и неуклюжий Заяц, к начпроду, он же Главный повар, по имени Шишка. Это был покрытый шрамами, хромой увалень с широченными плечами и свирепым взглядом. Когда-то Шишка был походным кашеваром в тяжёлой сотне Мясоруба, участвовал во многих схватках, прослыл лихим рубакой, однако после тяжёлого ранения в ногу был отправлен тем же кашеваром, но уже в лагерь.
–Слушайте дядю,– дал напутствие заступившему наряду Ухорез и… ушёл.
–Картошку чистили когда-нибудь?– голос начпрода был низким и сиплым, словно шипение змеи. Не оглядываясь он направился на кухню…
Пятеро новобранцев пошли было за ним, но тут же встали как вкопанные от бьющего по ушам грозного рёва.
–Куда прёте в сапожищах! Вон в углу корыто, помойте сапоги, вокруг корыта чтобы потом чисто было! Потом обуете тапочки, вон они, в углу.– в углу действительно возвышалась гора тапочек с кожаной подошвой и кожаными ремешками, такие изготавливали муты, что жили на той стороне Тана, по дешёвке сбывая на рынке в Мелихоне.– Сапоги поставите вон там, у дверей. Бегом марш! Жду в кухонном зале, вот за этой дверью, через тридцать секунд. Время пошло, щеглы!