Новая Европа Скотт-Кинга
Шрифт:
Он не стал выяснять подробности. Он был зрелый мужчина, интеллектуал и все прочее, что мы уже рассказали о нем выше. Он не был шовинистом. Все эти шесть лет войны он оставался совершенно беспристрастным. Однако сейчас он встал на дыбы, он распушил перья; он в буквальном смысле слова ощутил зуд у корней своих жидких волос, вставших дыбом на голове. Как тот самый бессмертный гвардеец, стоял он в твердыне Элгина; нет, конечно, он не был столь же темен и груб, столь ужасающе низкороден, однако он был так же беден, а в данный момент еще и бесшабашен и одинок, и пребывал в смятенье, и вечный английский инстинкт вдруг стал для сердца свой [7] .
7
Ивлин
Как и в повести «Незабвенная», Во щедро пародирует здесь «воистину национальный порок» цитирования. (Примеч. перев.).
— Мне, возможно, придется задержать ваш отъезд на несколько минут, — сказал Скотт-Кинг. — Я должен зайти повидать моего коллегу мистера Уайтмейда.
Уайтмейд еще лежал в постели и вид имел не то чтобы больной, но странный; несколько, можно сказать, возбужденный. Он все еще оставался изрядно навеселе. Двери его номера были широко распахнуты на балкон, а там, скромно завернувшись в банные полотенца, сидела мисс Свенинген и жевала бифштекс.
— Они говорят там внизу, что вы не едете с нами в Симону. Это правда?
— Правда. Я что-то сегодня с утра не в форме. Кроме того, у меня здесь кое-какие дела. Как бы это вам объяснить… — Он кивнул в направлении гигантского всеядного, сидевшего у него на балконе.
— Вчера вы приятно провели вечер?
— Ничегошеньки я не помню, Скотт-Кинг. Помню, что мы с вами были на каком-то официальном приеме. Помню какой-то скандал с полицией, но это было намного позже. Наверно, через много часов.
— С полицией?
— Да. На каких-то танцульках. Ирма была великолепна — точно из фильма. Они все попадали, как кегли. Если б не она, сидеть бы мне сейчас, наверно, в участке, а не попивать с вами минеральную воду.
— Вы произнесли речь?
— Думаю, что да. Вы ее не слышали? В таком случае мы никогда не узнаем, что я сказал. Ирма описала ее на свой несколько туповатый манер как нечто весьма длинное, страстное и совершенно невразумительное.
— Вы говорили о Беллориусе?
— Полагаю, что, скорей всего, нет. В мыслях моих, кажется, преобладала любовь. Сказать вам откровенно, я потерял всякий интерес к Беллориусу. Он, собственно, никогда и не был велик. Он еще больше ослаб, а потом и вовсе угас нынче утром, когда я узнал, что Ирма не из нашей делегации. Она приехала на конгресс по физической подготовке.
— Мне будет вас не хватать.
— Оставайтесь с нами на гимнастику.
Скотт-Кинг испытал минутное колебание.
Предстоящая поездка в Симону была окутана неизвестностью и, пожалуй, таила опасности.
— Приедут пятьсот спортсменок. Может, какие-нибудь акробатки из Индии.
— Нет, — твердо сказал наконец Скотт-Кинг. — Я должен сохранять верность Беллориусу.
И он вернулся к членам делегации, нетерпеливо ожидавшим его, сидя в автобусе у дверей «Рица».
Город Симона расположен вблизи Средиземного моря, на отрогах огромного горного массива, покрывающего на карте половину Нейтралии. Заросли грецкого ореха и пробкового дуба, миндальные и лимонные рощицы, оживляя эту местность,
В час полуденной мессы Скотт-Кинг сидел вместе с господином Богданом Антоником за столиком кафе на одном из бастионов городской стены.
— Думаю, взгляду Беллориуса открывалась совершенно та же картина, что предстает перед нами сегодня.
— О да, дома, во всяком случае, не меняются. И все та же иллюзия мира и спокойствия, хотя, как и во времена Беллориуса, окрестные холмы вон там, у нас за спиной, кишат разбойниками.
— Он упоминает о них, если не ошибаюсь, в восьмой песне своей поэмы, но неужели и в наши дни?..
— Да, все то же. Теперь их, впрочем, называют по-другому — партизаны, бойцы сопротивления, непримиримые. Как хочешь, так и зови. Результат тот же. Чтобы проехать по многим дорогам, нужна полицейская охрана.
Они замолчали. За время их долгого окольного путешествия в Симону между Скотт-Кингом и секретарем по международным вопросам зародилась дружеская симпатия.
Сладостно прозвонили колокола на освещенных полуденным солнцем колокольнях двадцати сумрачных городских церквей.
Скотт-Кинг первым нарушил наконец молчание:
— Знаете, мне показалось, что мы с вами единственные из всей делегации, кто читал Беллориуса.
— Мое собственное знакомство с ним весьма поверхностно. Но доктор Фе с большим чувством говорит о нем в своей работе, написанной, насколько я понял, на просторечном кантонском диалекте. А скажите, профессор, удались ли, на ваш взгляд, юбилейные торжества?
— Да я, знаете ли, даже и не профессор.
— Ну, на время этих торжеств все мы профессора. А вы в гораздо большей степени профессор, чем многие из присутствующих. Мне ведь пришлось довольно широко раскинуть свои сети, чтобы обеспечить представительство всех стран. Мистер Юнгман, например, всего-навсего гинеколог из Гааги, а мисс Бомбаум — даже не знаю, кто она. Аргентинец и перуанец — обыкновенные студенты, которые случайно оказались в этот момент в нашей стране. Я вам это рассказываю, потому что доверяю, и еще потому, что вы уже, наверно, и сами начали об этом подозревать. Разве вы не заметили во всем этом известную долю обмана?
— О да, конечно.
— Инициатива исходила от министерства. А я у них, видите ли, референт по культуре. Они потребовали провести этим летом какие-нибудь юбилейные торжества. Я стал разыскивать по документам, чей юбилей случится в этом году. Я уже был в отчаянии, когда вдруг случайно наткнулся на имя Беллориуса. Они о нем никогда не слышали, конечно, но, если бы речь шла о Данте или Гете, эти имена говорили бы им ничуть не больше. Я им сказал, — доктор Антоник сдержанно улыбнулся печальной, лукавой и утонченной улыбкой культурного человека, — что это была одна из крупнейших фигур в европейской литературе.
— Конечно.
— Вы в самом деле так полагаете? Значит, вы не считаете, что это все чистейший маскарад? И вы думаете, затея наша удалась? Надеюсь, это так, ибо мое положение в министерстве, видите ли, весьма ненадежно. Тут все друг другу завидуют. Можете себе представить ситуацию, при которой мне бы кто-нибудь завидовал. Но в Новой Нейтралии все так жаждут получить место. И есть люди, которые с алчностью вырвали бы у меня и эту маленькую должность. К примеру, доктор Артуро Фе.
— Не может быть. Он, кажется, и так полностью загружен.