Новая инквизиция
Шрифт:
Она поняла. Она все поняла по моим глазам и торопливо махнула серпиком – неловко, не глядя, наискось. Золотистое лезвие глубоко вспороло пучок… И заодно – меня.
…Раскалённый полумесяц серпа отшвырнул меня к дальней стене. Мышцы были рассечены, ребра взломаны и топорщились острыми осколками. Эти осколки все глубже уходили в тело – туда, где ещё оставались не затронутые болью нервы. Я понял, что сейчас умру. Умру от болевого шока. Нет! Я не понял ничего, я катался раздавленным червяком в луже собственной крови и вопил. Или думал, что воплю. Или казалось – что крови.
На ноги меня поставили не разодранные мышцы – лишь желание добраться до горла старой гниды. А она… Она уже не спешила. Улыбалась гнусно. Пальцы поигрывали серпиком и пучком.
Думаешь, победила?
Она так и думала. И была права.
Ведьма тщательно прицелилась и проткнула пучок изогнутым лезвием. Насквозь. Последний удар, успел понять я.
Прямо в се…
Ну вот и встретились, подумал Лесник.
Крокодил мертво глядел куда-то. Лоб чуть нахмурен – не то осуждающе, не то недоумевающе. Хорошо виден шрам годичной давности… На остальное смотреть не хотелось. Леснику приходилось стоять над расчленёнными трупами чужих и незнакомых. Над телами павших товарищей тоже. Но вот так – впервые.
Самое странное было в полном отсутствии эмоций. Не было страха. Не было боли. Не было даже той пронзительно-светлой печали, что охватывает порой при уходе друзей…
И – не было никаких порывов мстить, ловить, искоренять и стирать с лица земли до седьмого колена… Подхватывать выпавшее знамя и продолжать атаку тоже не хотелось. Не хотелось ничего…
Пустота.
Лишь висел в этой пустоте извечный вопрос: зачем? Зачем все это? И никто не знал ответа.
Плохой я инквизитор, думал Лесник, – и был неправ. Инквизитором он стал за эти годы грамотным. Профессионалом. А в любом деле бывают свои профессиональные болезни – физические или душевные…
Люська Синявская любила жизнь и цеплялась за неё до последнего. Проползла, оставляя широченный кровавый след, через весь длинный зал морга. Добралась таки до прозекторской, до тумбочки с телефонным аппаратом. Даже смогла дотянуться до трубки…
И умерла, не успев набрать номер.
Сейчас на неё, умершую, никто не обращал внимания. Пока Лесник прощался с Крокодилом, бойцы Юзефа – мрачные, молчаливые – запаковали труп музыканта в непрозрачный пластиковый мешок, унесли в машину. Вернулись, стали собирать то, что осталось от Радецки…
Вот и все похороны, подумал Лесник. Ни венков, ни речей, ни некрологов… Вжикнула застёжка-молния, и никто никогда больше Крокодила не увидит. Разве что парни из лаборатории Трех Китов – перед тем, как выдать Юзефу окончательное заключение…
Юзеф чувствовал, что твориться с младшим коллегой – сам проходил через такое. И через многое другое проходил. Обер-инквизитор подошёл из угла, где возился с обмякшим и глупо хихикающим патологоанатомом. Тот в себя так и не пришёл.
– Бесполезно, – проинформировал Юзеф. – Блок такой силы ничем сейчас не пробить. Надо долго и постепенно расшатывать.
Лесник посмотрел на него с удивлением. При желании Юзеф мог легко зарабатывать на жизнь настоящими, отнюдь не шарлатанскими
Юзеф продолжал:
– Между прочим, все твердит: «она, она…» – и даже имя не вытянуть. Мне тоже показалось, что силуэт женский… Если у «неё» такие способности при полном отсутствии знаний и техники, то нам предстоит нелёгкая драка. Именно нам – они (кивок на молодых помощников) «её» не увидят и не услышат.
Лесник молчал. «Она» могла быть одной из двух женщин. Или Анной, или ясновидящей Де Лануа. Без иных вариантов. Ни Крокодил, ни идущий по его следу Лесник с другими дамами, кроме покойной Синявской, не контактировали. А в том, что именно действия того или другого раскрутили кровавую карусель, сомнений не оставалось.
…прямо в сердце, успел подумать я.
И не только подумать. Обезглавленный ворон Золтан совершил свой последний полет – и ударил старую убийцу по рукам, сжимающим серп и пучок растений.
Я не стал рассматривать результаты броска. Я был уже в прихожей. Выбил я или нет колдовские причиндалы – но вступать в таком состоянии в схватку на близкой дистанции? Нет уж, можно поискать менее болезненный способ самоубийства…
Охранник валялся на полу камуфляжным кулём. Я переступил через него, толкнул дверь плечом. Темнота подъезда, дверь на улицу… Стоп. Я замер, прислушиваясь. Острый слух да ночное зрение – вот и все, пожалуй, что у меня оставалось. Невелик арсенал, но сейчас помог и он.
Колдунья не бросилась в погоню. Не вышла из комнаты. Даже не встала с табурета. Похоже, обряд её тоже изрядно обессилил. Ну и славно. Прямая инвольтация, которую она применила, – способ удобный, не требующий крови, спермы или ногтей, но действующий лишь в непосредственной близости от объекта…
Стоп! Стоп!!
Я раньше никогда не слышал об инвольтациях. Откуда все эти познания? Откуда, откуда – передразнил я сам себя. Какая тебе разница – мёртвому? Если сейчас же не подкрепиться – я труп. Беда небольшая, теперь я знаю, что и у трупа есть кое-какие возможности…
Я оборвал неуместные кладбищенские мысли и вошёл в соседний подъезд – совершенно бесшумно. Тихо постучал в знакомую дверь. Шорох, лязг замка. Не спала. Ждала кого-то? Не важно… Важно другое.
Дверь распахнулась. Так же распахнулись глаза: ты-ы-ы???
Здесь я рисковать не стал. Хватит пустой болтовни. Вон чем разговоры кончаются, стоит чуть расслабиться.
Я ударил сразу.
С порога.
Глава восьмая
Похоже, неспокойным городом станет Царское Село этой ночью, подумал Лесник. Всех свободных оперативников и аналитиков Северо-Западного филиала Юзеф поднимет по тревоге-ноль и стянет сюда – а занятым придётся бросить незаконченные дела, хотя бы до успеха оставался шаг… На хвост каждому подозреваемому сядет свора псов с мёртвой хваткой. Все интриги Капитула пойдут побоку, потому что появление тенятник такого уровня – ЧП, заставляющее забыть внутренние свары…