Новая история красавицы и чудовища

Рубцова Марина

Боже, она меня одну хочет оставить с этими… Злость заиграла во мне, как пузырьки во взболтанной бутылке шампанского. Я уже было направилась к двери, как вдруг Ковальский поймал меня за запястье. Что он себе позволяет?

— Постой, красавица. Твоя подруга скоро вернется.

Я отдернула руку. Хотела возмутиться, но сдержала порыв. В отличие от него, я умею вести себя прилично. Но если он еще хоть раз прикоснется ко мне, придется отбросить все приличия. Он узнает, какой я могу

быть.

— Присядешь? — обхаживал меня Ковальский.

Я глянула в сторону дивана, на котором развалился вокалист группы, Сергей. К сожалению, за час концерта ноги затекли настолько, что мне было все равно где, на чем и с кем сидеть. Но я все же устояла от желания плюхнуться на мягкое сидение и наконец-то расслабиться. Хотя, нет, расслабиться мне вряд ли удастся.

— Спасибо, постою.

Мне было неприятно находиться среди металлистов. Я всегда побаивалась людей, которые разукрашивали тело татуировками и уродовали себя пирсингом. Старалась обходить их стороной. И прокляла ту минуту, когда согласилась переступить порог этой комнаты.

— Как знаешь, но я же о тебе забочусь. — Ковальский встал напротив, скрестив руки на груди, и расставил ноги на ширине плеч. — Кто же ходит на рок-концерт на каблуках? Ты знаешь о существовании спортивной обуви?

Послышались неприятные смешки.

Он это сказал с такой издевкой в голосе! Внутри все закипело. Я стиснула зубы. Думает, раз я блондинка, то обязательно тупая?

— Если не знаешь, чем заняться, могу показать свое новое тату, — не унимался Ковальский, продолжая провоцировать меня на грубость.

— Воздержусь от этого зрелища. Ненавижу татуировки. Если считаешь это красивым, то ты глупец.

Музыканты захохотали. Мне стало не по себе. Щеки заполыхали, я опустила взгляд в пол и нервно принялась покусывать губы.

— Глупцом тебя еще ни одна поклонница не называла, — заметил кто-то из оставшейся троицы на диване.

— Я не поклонница, сказала же! — возмущенно выпалила я, отошла к стене и прислонилась к ней спиной.

Но это не спасло меня от наглого заносчивого взгляда.

Двое музыкантов вышли, остался лишь барабанщик с ирокезом на голове, Ковальский и я.

— Знаешь, что я заметил, красавица? — Последнее слово он нарочно выделил интонацией. Приблизился ко мне и попытался убрать с моего лица прядь волос, но я мотнула головой, не позволяя ему прикоснуться к себе. — Ты такая нежная, как цветок. Но в то же время дикая, как тигрица. Так и хочется тебя приручить.

Ковальский задел пальцем мой кончик носа. Я поморщилась, пытаясь избавиться от касания.

— Это я дикая? — его слова задели за живое. Дикаркой меня еще никто не называл. — По крайней мере, я не воплю на сцене,

как потерпевшая. Не разобрать же ни слова.

— Тебя так задел мой скрим? — губы растянулись в полуулыбке.

— Меня задел ты, — не подумав, ляпнула я и невольно глянула на дисплей телефона. — Вернее твой ужасный внешний вид.

Черт, почему меня не научили держать мысли при себе? Я бросила взгляд на дверь. Где же Людка? Как долго тянется время… Будто нарочно.

— Ха, я рад, что хоть какие-то эмоции в тебе вызываю. Это лучше, чем ничего. Согласна, красавица?

Я раздраженно фыркнула в ответ и отвернулась. Ковальский приобнял меня за талию, я возмущенно отпихнула его.

— Ты что делаешь?

— Да ладно тебе! — он развел руками. — Неужели красавица не любит, когда к ней прикасаются? Недотрога что ли? Просто пообщаемся, пока твоя подруга флиртует с Максом. Кстати, я даже не знаю твоего имени.

— И не узнаешь, — буркнула я и уткнулась в телефон. Пальцы беспорядочно жали на кнопки.

— Ошибаешься. Ты ведь Роза?

Все-таки услышал, как Людка меня назвала!

— Допустим Роза, и что? — произнесла я, не отрываясь от дисплея мобильного.

— А я Андрей. Рад знакомству.

Он протянул раскрытую ладонь. Я брезгливо перевела на нее взгляд. Еще чего не хватало! Руку ему подать. Скривив губы, ляпнула:

— Рада за тебя.

Поняв, что я не собираюсь жать руку, Ковальский снял бейсболку и запустил в «Ирокеза». Затем рывком стянул с себя белую майку и, вытершись ею, отправил в дальний полет вслед за кепкой.

Я только сейчас сообразила, что смотрю на его татуированную грудь. Вульгарный мужлан, который думает, что разукрашенное тело — это красиво, что все девчонки обязаны сохнуть по нему. Хочет, чтобы все было для него и ради него, а сам плюет на чувства других. Я поймала себя на том, что все еще разглядываю его тело. Спортивное, подтянутое. Крепкое мужское тело. Однако ж сексуален, как дьявол. Сексуален, но до глубины души неприятен.

— Не понимаю, зачем так себя уродовать. Как новогодняя елка.

— Значит, заменю ее в Кремле на новый год, — подхватил Ковальский. — Так что приходи, будет весело.

— Очень смешно, — ухмыльнувшись, произнесла я.

— Очень смешно, — скривив лицо, передразнил Ковальский.

Я хмыкнула.

Он допил пиво и поставил бутылку на пол.

— Р-о-з-а, — протянул Ковальский, будто смакуя каждую букву. — Люблю Розы.

И задрал голову, показывая тату на шее — розовый бутон.

— Ужасно, — поделилась я впечатлением.

— Кому как. Мне нравится. А тебе не идут шипы… красавица. Ты ведь на самом деле не такая.