Новая лирика. Годы
Шрифт:
А чтоб сотни лет
Жил зеленый цвет –
Ты среди полян
Накидай семян.
Пусть растёт росток.
Пусть метёт листок.
Пусть пыльца пылит,
Как земля велит.
Чтобы жить вовек
Чистым душам рек.
Южный день
Даже
Искупаться в холодной воде.
Тут такое в жару напророчится,
Что и вовсе не сыщешь нигде.
Тут такое тебе намерещится
В сизом мареве, в зыбком дымке,
Будто лебеди в облаке плещутся,
Будто город плывёт вдалеке.
Сочиняет природа без устали,
То на суше, то в царстве морском.
Ремесло ли всё это, искусство ли
В понимании нашем мирском?
А жара наблажит, начудачится,
Разрисует весь мир, как стекло.
Тут душа у природы не прячется.
Слишком солнечно. Слишком светло.
Клятвы
Тот, кто пишет о совести
Очень длинные повести -
Тот легко и прекрасно
Отмахнётся от совести.
Тот, кто честью своею
Клянётся отчаянно —
Тот, наверное, служит
В подручных у Каина.
Тот, кто криком кричит
О своей откровенности —
Тот затянет петлю на тебе
В совершенности.
Тот, кто выше всего
Чтит свои добродетели —
Может сделать добро,
Но всегда при свидетеле.
Тут не жди ничего.
Ни посева. Ни жатвы.
Мне дороже всего —
Молчаливые клятвы.
Вьюга
Этой ночью Баковку
Занесло по маковку.
Шёл буран по крыше
Или ещё выше.
Побелела улица.
Не дай бог, застудится.
Всполошилась вьюга, —
Видно, сбилась с круга:
— Отоприте две-е-е-ери...
Люди вы иль звери?
Дайте мне погреться!
Или вы без сердца?
Тычется. Стучится,
Белая волчица.
Я спросил подругу:
— Пожалеем вьюгу?
Вон как нынче Баковку
Занесло по маковку.
Тайга
На речке Тяне,
На речке Токко
Волна тиранит
Наш плот жестоко.
В три пальца свищем.
Орём безбожно.
Тут
О камень можно.
Тут в дебрях кедра
Бедуют тигры.
Играют недра
В шальные игры.
То встанут кручи,
А то овраги.
Тайга всё круче
Меняет флаги.
Взмахнёт зелёным,
А после синим,
Таким студёным,
Глядим и стынем.
Мы ищем клады.
Мы режем сопки.
Идут баллады
По нашей тропке.
Баллада ветра.
Звериной жути.
А мы всё в недра.
Всё к самой сути.
А нас всё тянет
Сюда жестоко,
Вдоль речки Тяни,
Вдоль речки Токко.
Заповедное
На скрещенье каких неизвестных дорог
Человек произносит последний зарок?!
Я ещё не постиг этих тайных примет,
Этих — мне неизвестных — широт и долгот.
Сколько жить мне ещё? Может, век? Может, год?
Будут сумерки плыть? Или будет рассвет?
Или в белом, игольчатом блеске ракет
Синеватый осколок меня разорвёт?!
Умирать не хочу. Страшен смертный порог.
Но и смерти своей на миру — не страшусь.
За войну исходивший немало дорог —
Я совсем не герой, но и вовсе не трус.
И уж если придётся когда-нибудь мне,
Задыхаясь, упасть у последней строки —
Чем хорошим, в родимой моей стороне,
За беседой помянут меня земляки?!
Да и вспомнят ли? Может, пройдут стороной?
Да и надо ли им вспоминать обо мне?
Где я был? Где я плыл? Что случалось со мной?
На какой меня в жизни качало волне?
Ну, а если им всё-таки выйдет черёд
Добрым словом меня на миру помянуть —
Пусть к ним песня моя по-соседски придёт
И кому-то на росстанях высветит путь.
Одноцветье
Что ни делай, куда ни день,
Так уж водится в этом мире:
На две минуты уменьшился день,
потом
ещё
на четыре.
Потом ещё. И ещё. И вдруг -
То, что было ярким, несметным,