Новая опричнина, или Модернизация по-русски
Шрифт:
Монополия внешней политики
Директор по развитию ИДК Егор ХОЛМОГОРОВпровел любопытные параллели развития Руси и западноевропейских стран в XVI и следующих за ним веках. Он обратил внимание на то, что вторая половина XVI века во всех крупных европейских странах – эпоха ожесточенных гражданских войн. Идеологический дизайн этих войн был связан с противостоянием протестантов и католиков. Но отсюда совсем не следует, что сам дизайн был первопричиной, а не оформлением гражданских противостояний, длившихся десятки лет. При этом данные столкновения уносили тысячи жизней, предполагали непрерывные внешние интервенции, государственную измену, самые подлые интриги и самые грязные преступления. Вспомним историю. Франция – борьба католиков и гугенотов. Англия – сперва преследование протестантов при Марии, а затем борьба католиков
Если мы предположим, что существовали серьезные причины, сделавшие гражданские войны общим явлением, то решительно не видно, какие причины могли бы вывести Россию из-под действия этого всеобщего закона. В России также, в той или иной форме, должна была начаться гражданская война. И если исходить из этого факта, то нам придется поразиться тому, с каким искусством Иван IV сумел ввести гражданскую войну в рамки опричнины, т. е. управляемой гражданской войны, контролируемой государем.
Когда читаешь замечательную книжку Николаса Хеншелла «Миф абсолютизма. Перемены и преемственность в развитии западноевропейской монархии раннего Нового времени», развеивающую историческую мифологию о монархиях XVII–XVIII веков, не оставляет ощущение того, что единственной настоящей абсолютной монархией в тогдашней Европе было русское самодержавие. Причем этот факт давал нашему государству мощную управленческую фору, которая и действовала весь «монархический» период. Лишь в XIX веке европейцы начали отыгрывать эту фору и отыграли как раз к Крымской войне. (Николай I, конечно, призван был стать самодержавным модернизатором, а стал «ретроградом», впрочем, в этом была и вина декабризма.) И вот вся та «фора», которую Россия имела в XVI–XVII веках (в виде не-иллюзорно абсолютной и моносубъектной власти) – достижение именно Ивана Грозного.
Политика Ивана IV оказалась третьим решением, которое в полном объеме никто так и не смог повторить. Иван произвел абсолютную монополизацию внешней политики. Не торговли, как ошибочно считал Сталин, торговля была в частных руках, а именно политики – установления правил игры, переговорного процесса и т. д. Его жестокое уничтожение всех представителей боярства, кто считал себя вправе на собственную внешнюю политику, привело к тому, что после мощного «рефлекторного выброса» эпохи Смуты внешние связи стали безусловной монаршей прерогативой и монополией. И здесь Иван IV значительно опередил свой век, создав подлинный внешнеполитический моносубъект гораздо раньше, чем та же степень моносубъектности была достигнута в большинстве европейских стран. Во время Северной войны это давало вполне определенные результаты. Так, в Северной коалиции русский царь был единственным участником, в полной мере отвечавшим за свои слова и обещания. Именно эта сильная позиция позволила ему при разделе наследства Швеции оставить в своих руках львиную долю.
Впрочем, в экономических делах формирование политического моносубъекта дало свои плоды гораздо раньше. В России была создана система профицитной внешней торговли, которая финансировала русское государство за счет англичан и голландцев. Причем эта система позволяла выходить из убийственных для большинства стран тогдашней Европы финансовых кризисов.
Структура без структурности
Известный исследователь сталинской эпохи, историк Александр ЕЛИСЕЕВрассуждает о сходстве и различиях опричнин двух Грозных – Иоанна и Иосифа. Знака полного равенства ставить нельзя. Хотя и Иван, и Сталин боролись с олигархией. В 1930-е годы в роли бояр выступали региональные партбоссы, министерские начальники, отраслевые лобби, большие военачальники. Елисеев указал на опасность перерождения самой опричнины в олигархию по мере ее закрепления внутри государственной системы.
Поэтому новая опричнина должна строиться вокруг «инновационного царя», и, выполнив свою функцию, – раствориться. В этом главное достоинство опричнины Ивана Грозного. То есть нужен властитель – носитель социального инстинкта, харизмы и легитимности. Ибо в противном случае – он первый среди равных. И пока, считает эксперт, мы не решим, вокруг кого будет выстраиваться новая опричнина, мы ни к чему не придем. Все кончится формированием именно
В случае с большевиками имела место быть бессознательная пародия на опричнину, введенную православным Государем. Но технологии использовались именно опричные. Партия большевиков (по Сталину – «орден меченосцев», по Троцкому – «орден самураев») была сообществом воинов-аскетов, сплоченных железной дисциплиной и обособленных от остальной «земщины». Даже в «добрые» времена застоя «член партии» воспринимался как представитель некоего полусекретного ордена, верность которому хранилась и на символическом уровне. (Так, за пропажу партбилета из КПСС исключали автоматически.)
В 1950-е годы, после смерти вождя, партийно-ведомственная олигархия «разоблачила» культ личности и провозгласила возврат к ленинским нормам партийной жизни (т. е. к коллегиальности). Тем самым она отвоевала свои позиции, что, в конечном итоге, и привело к распаду СССР. Сталин смог потеснить олигархов, но ему не по силам было устранить саму олигархию.
Если новая опричнина будет создаваться по орденско-партийным технологиям, то ее ждет та же судьба. И не важно, насколько «правильные» люди составят костяк «ордена меченосцев». Коллективностьи коллегиальностьпорождают структурность, а структура – страшная вещь, которая способна перемолоть самых лучших. Когда же некая структура выстраивается «над государством» (М. Калашников), то она неизбежно узурпирует государственные функции и вносит помехи в деятельность госаппарата.
Но как же избежать перерождения? Для этого необходимо свести структурность новой опричнины к минимуму.
Вообще, по самой логике вещей, опричнина должна быть полной противоположностью земщине, которая представляет собой совокупность различных социальных, политических и хозяйственных структур. Она есть производная от власти Государя, который превышает все структуры и персонифицирует абстрактное множество в единственности своей личности. Отсюда важнейшее требование – связи внутри опричнины и вовне ее должны быть как можно менее формальными. Новая опричнина – это не партия, не орден и даже не клуб. Это сетевоесообщество немногих самоотверженных людей, принципиально не претендующих на власть, но всецело преданных Государю. В этом – разительное отличие от любой, даже самой верноподданной аристократии. Последняя всегда стремится к собственной субъектности, к власти в рамках определенной структуры. (А это часто ведет к стремлению захватить власть над всеми структурами и свергнуть Царя.) У опричнины же должен быть один, единственный субъект– Государь. Отрекаясь от своей коллективной, социальной субъектности, опричник обретает себя в новом, высшем субъекте. Тем самым он идет путем социально-политического монашества.
В понимании Елисеева, опричнина выступает как тот генератор пассионарности, негэнтропии, который не дает системе сомкнуться над субъектом развития и поглотить его. В опричнине субъектность одолевает системность и структурность.
Известный экономист Михаил ХАЗИНне считает, что смена элиты, не желающей заниматься развитием, – нечто уникальное в истории. Новая опричнина (как субъект развития) должна сложиться вокруг некоей масштабной политической фигуры, обладающей соответствующими волей и разумом. Пока ее нет. Но проблема, по словам М. Хазина, не в этом. И фигура может появиться, и некий субъект действия. В этом нам даже, вполне вероятно, поможет Европа. Она, как считает известный экономист, понимает, что без развившейся России ей просто не сдержать натиск мусульман. На Западе – явный кризис старой, капиталистической модели научно-технического прогресса, а русские обладают опытом такого прогресса на некапиталистической основе. Однако, считает М. Хазин, беда состоит в остром дефиците адекватных людей для управления новой опричниной. У нынешних 20-летних варварски выломаны умственные механизмы принятия разумных решений, уровень их знаний – страшно низок.
Кадровый тупик заметен даже в нынешней правительственной системе. Например, министра финансов Кудрина критикуют все за явное несоответствие своему посту. Но внутренний ответ кремлевской «элиты» таков: по нашему внутреннему статусу главой Минфина может быть только, условно говоря, один из двадцати «своих» человек. А Кудрин из них – самый квалифицированный. Не «своих» же – какими бы талантливыми и компетентными они ни были – во власть не пускают. А потому Кудрин остается у руля финансов страны. Таким образом, система сама себя ведет к обрушению даже в силу управленческого дефолта.