Новая Орда
Шрифт:
– Всадник, господин! – увидев что-то на горизонте, поспешно доложил Азат.
Парень говорил по-татарски, и Горшеня понимал его со слова на слово, ну а Никита Кривонос знал татарский, как родной – научился в походах на Жукотин и прочие ордынские города, изведавшие свой позор и русскую славу.
– Где всадник?
– Да вон, видите – пыль?
Старый ватажник, как и княжий двойник, ничего такого не наблюдали, однако Азату доверяли вполне – парень уже не раз демонстрировал им свою зоркость и преданность. А потому
– Гонец! Кому еще и быть-то? Интересно только, от кого – от Темюра или от Хряжского?
Гонец оказался от хана, на взмыленном коне, уставший, до того торопился – даже тюрбан на скаку потерял, шлем-то висел у седла, рядом с саадаком.
– Я – сотник Айдар, посланник великого Темюр-хана, – спешившись, гонец церемонно поклонился, в бритой наголо макушке его отразилось солнце.
Азат, узнав посланца, попятился и закусил губу – впрочем, на юного слугу сейчас не обращали внимания. Все – и стоявшие чуть поодаль, у шатра и стяга, воины, и запасные гонцы, и барабанщики с трубачами – во все глаза рассматривали ханского вестника и силились хоть что-то услышать.
– Мой хан встал с войском напротив реки – мы можем ударить совместно. Там же рядом князь Хряжский.
– Ударим! – покосившись на ватажника, Горшеня решительно махнул рукой. – Велю всем быть готовыми.
– Мы дадим вам знак – три раз протрубим в трубы, – нукер приложил руку к сердцу и вскочил в седло. – Ваша – середина, наши – края. И да поможет нам Аллах Всемогущий и Всемилостивейший!
– Аминь, – уже вслед ему произнес «князь Егор» и перекрестился, искоса посмотрев на Никиту Купи Веник.
– Ты все правильно решил, – одобрительно кивнул тот. – Пойду, передам гонцам приказ – всем быть готовыми к наступлению. Теперь уж что, – ватажник развел руками. – Теперь уж ждем трубы. И удачи.
Русские ратники – новгородцы, хлыновцы, заозерцы – собирались в ряды и колонны, большая же часть выстраивалась в каре на манер генуэзской пехоты. Щетинились пиками и мечами, раздували красные огоньки фитилей, на телегах угрожающе блестели пушки. Горшеня с удовольствием оглядел ратников – могучее, хорошо вооруженное войско. Закованные в железо латники в глухих, с забралами-личинами шлемах. Разящая сталь мечей, копья, луки и самострелы, пушки, гаковницы и ручницы! Мало врагу не покажется, сильным будет удар!
Вышло из-за облака солнце, освещая реющие разноцветные стяги, не столько для гордости, сколько для управления. Сверкали орудия и доспехи, в ожидании боя нетерпеливо перебирали копытами кони.
А новгородцы, кочевряжась, кричали уже:
– А ну, кто на Бога и Великий Новгород?!
И вот, наконец, где-то слева, за излучиной, три раза истошно протрубили трубы.
– Пора, княже! – взметнулся в седло Никита Купи Веник.
Горшеня тронул поводья, искоса глядя, как Азат бежит к своему коньку. Уж конечно же,
Выехал вперед князь, сомкнулась вокруг него дружина – ни один враг не прорвется, разве что шальная стрела… или, скорее, ядро – на войне всякое бывает. Случается, и полководцы гибнут, и князья, и ханы.
Воины на миг замерли, в ожидании уставившись на своего князя. И тот махнул шестопером:
– Вперед! Постоим за правое дело!
Первой пошла тяжелая конница, за ней – по флангам – легкая, стрелки, посередине потянулись пехотные каре, за ними – шеренги с копьями. Повинуясь ударам боевых барабанов, воины шли нога в ногу, четко печатая шаг!
Рявкнули пушки, пробивая в рядах врагов бреши. Полетели стрелы.
– У-а-а-у-у-у!!! – истошно крича, рать ринулась в атаку.
Оба войска столкнулись с треском ломаемых копий, лязгом мечей и кровью. Началась сеча, и уже никто толком не слышал ни барабанов, ни труб, не видел сигнальных стягов – глаза в глаза! Лицо в лицо! С остервенением. Скрипя зубами.
– Алла-и-и-и-и!
– Кто на Бога и Великий Новгород?
Снова – уже совсем рядом – завыли знакомые трубы: слева теснило врага войско Темюра, справа же реяли темно-красные московские стяги.
Улучив момент, Горшеня обернулся к Никите:
– Они могут уйти на судах. Не все, но – могут. Нехорошо выйдет, коли уйдут – вроде как и зря бились.
Ватажник ничего не сказал, лишь хмыкнул, а откуда-то сзади выскочил младший дружинник:
– Гонец к тебе, княже.
– Веди!
Небольшого роста, еще безусый, с копной соломенно-светлых волос, гонец в нетерпении размазывал по щеке кровь:
– Помоги, княже! Мы там с отрядцем стоим, у переправы. Нехристи наседают – не удержим, прорвутся, уйдут. Говорят, сам эмир там!
– Конечно, поможем! – встрепенулся лжекнязь. – Сейчас пошлю дружинников. Эй, кто тут? Вестника ко мне!
Никита Кривонос с какой-то неожиданной жалостью посмотрел на юного гонца:
– Тебе, паря, сколь лет-то?
– Шестнадцатый.
Ватажник покачал головой и сказал, подъехав к двойнику поближе:
– Пусть пока скачет к своим, князь.
– Да, но… Пусть. Скачи, воин!
Приложив руку к сердцу, юноша метнулся к коню.
– Кого пошлем на помощь? – азартно потер руки Горшеня.
– Никого, – оглянувшись, тихо произнес ватажник.
Лжекнязь вскинул глаза:
– Как – никого? Но их же…
– Да, перебьют, – сурово кивнул Никита, исподлобья глядя на двойника, и понизил голос: – Пусть Едигей уйдет. Мы должны оставить Орде занозу! Пусть дерутся нескончаемо. Именно так поступил бы князь Егор!
– Ну… – Горшеня не знал, что и сказать.
Ясно, что ватажник предлагал подлость, но… подлость очень выгодную всем русским землям! А значит, именно так и нужно было сделать.