Новая реальность
Шрифт:
— Но… ведь… воду спустили… в замок открылся… но… как… Где? — Лёша недоуменно посмотрел по сторонам, пытаясь найти ответы на свои вопросы.
Он не мог поверить, что туалет пуст и решил осмотреть его: на окне была решётка из поручней — чтобы держаться, а само окно настолько туго открывалось, что даже Романенко потратил немало усилий, чтобы приоткрыть его. К тому же оно скрипело, и по-тихому его было не открыть.
— Нет, через окно он никак не мог уйти…
Алексей проверил все места, где можно спрятаться, хотя таких в туалете практически не было. Он даже поднял крышку унитаза, хотя прекрасно понимал, что человек туда физически не может поместиться.
— Чертовщина
После это он подошёл к зеркалу и посмотрел на своё отражение.
— Ну и рожа! С такой только вышибалой в третьесортном баре работать. Надо привести себя в порядок, а затем всё ещё раз трезво обдумать.
Он запер дверь, спрятал кортик в чехол, и всё же сделал то, за чем пришёл в туалет, посекундно оглядываясь.
Затем Лёша подошёл к раковине с зеркалом, наклонился и умыл лицо.
— Боже, что за ночка, и вообщ…. ЧТО ЗА?!
Уже почти выпрямившийся над умывальником Романенко вдруг заметил в зеркале человека, его одежда и внешность были примерно эпохи Чингисхана, с занесённым над своей головой ятаганом. Человек зло посмотрел на него и резко опустил ятаган. Настолько резко, что Лёше оставалось только глядеть в зеркало на приближающуюся смерть — хоть как-то среагировать он уже не успевал. Романенко предпочитал не закрывать глаза глядя в лицо опасности, не закрывать он их предпочёл и, глядя в лицо смерти. И не зря. Когда острие ятагана уже почти вошло в его череп, монгола (так он окрестил его про себя) как будто снесло волной наэлектризованного воздуха, он был с синеватым оттенком. Но монгола не откинуло, его просто стёрло, как будто он был нарисован акварелью. Романенко остался в туалете один.
— Что, черт возьми, это было?! — дрожащим и прерывистым голосом произнёс Романенко. Сердце его бешено стучало, а ноги стали как будто ватные.
Алексей простоял в таком положении, в каком его застал монгол ещё с минуту, не смея шевельнуться, напряжённый, как натянутая струна. Затем напряжение немного спало, он осторожно обернулся — как и ожидалось, никого за спиной не было. Он оглядел туалет, выглянул в тамбур — никого. Романенко был насквозь потный.
— Я же вроде не пью, травку не курю, не колюсь. Так какого лешего я видел в зеркале этого человека? И что с ним произошло? Куда он исчез? Что вообще происходит на этом чёртовом поезде?! Кажется, будет лучше, если я больше никуда не сунусь, а запрусь в своём купе и обдумаю всё там. Сейчас именно тот случай, когда лучше сначала сделать, а потом подумать. К тому же удостоверюсь в безопасности Белякова, не хватало ему ещё пострадать из-за меня.
Романенко ещё раз умылся, затем, не разгибаясь, резко обернулся — никого. Он вышел из туалета, закрыл за собой дверь. Затем повернулся в сторону коридора и уже собрался идти в своё купе, как вдруг в свете лампы, горящей возле туалета в другом конце вагона, он увидел тёмный силуэт. По росту — ребёнок, по длине волос — девочка, хотя точно не скажешь, видны только очертания фигуры. Шаг маленьких ножек — и силуэт скрывается в кабинке проводника. Только что умытое лицо Романенко вмиг заново покрылось липким холодным потом.
— Да что же это я… Обычное дело, проводник везёт свою дочурку от бабушки, живущей в Одессе обратно в Севастополь к маме. Или наоборот… Какая разница. Я что теперь собственной тени бояться должен? — Лёшу охватила злость. — Да, странно, что в пустом туалете сама слилась вода и открылась дверь — но, может, это
Романенко решительно направился к своему купе, нарочито громко топая ногами. Уже открывая дверь купе, он бросил последний взгляд сначала влево — туда, где видел девочку, потом направо туда, где… Туда, где в свете лампочки в тамбуре, где он только что был, стоял тёмный маленький силуэт. Шаг — и силуэт скрылся за перегородкой, хлопнула дверца туалета. Романенко покрылся потом в третий раз.
— Если это дочка проводника, то, как она оказалась в противоположном конце вагона? Ведь я точно, стопроцентно помню, что мимо меня она не проходила… Чёрт, да она даже не выходила из кабинки проводника. Это всё начинает напоминать дурной сон… Только вот я знаю, что не сплю, — помотал головой, пытаясь прийти в себя.
Ему очень хотелось закрыться в купе и не показывать носа из него до самого прибытия в Севастополь, но Романенко решил предпринять последнюю отчаянную попытку убедить себя в том, что он не прав и что все это лишь обычные вещи и события, случайно сложившиеся в загадочную с виду цепочку и подогретые его собственным разыгравшимся воображением. Он очень тихо закрыл уже приоткрытую им дверь купе и чуть ли не на цыпочках пошёл в сторону туалета в хвосте вагона. Он осторожно приоткрыл дверь тамбура — никого. Затем он повторил действия с дверью и зеркалом туалета, который на сей раз оказался открытым изначально, затем просто распахнул её — никого.
— Что же здесь происходит? Я же чётко слышал — она вошла в туалет и не выходила из него. Может всё-таки в тамбуре?
И тут за спиной Романенко, стоящего в проёме двери в туалет послышался тонкий тихий детский голос:
— Buenas noches, se~nor… [1]
Услышав эти слова, он резко обернулся и увидел маленькую чумазую девочку лет 9-10 в подранном холщовом платье с немытыми, спутавшимися волосами неопределённого цвета, голубыми глазами и такой же чистоты куклой в руке. Последующие пять секунд прошли в молчании.
1
Доброй ночи, сеньор.
— Tiene usted algo de comida? [2]
«Это же испанский», — поражённо подумал Лёша. — Девочка, извини, но я тебя не понимаю, — попытался донести он до неё.
— Usted no ha visto a mi madre? [3]
— Do you speak English? — Алексей решил попытать счастья с английским языком.
— Yo no le entiendo, se~nor [4] , — ответила ему девочка.
— Чёрт, ничего не понимаю, а она видимо не понимает по-английски.
2
У вас найдётся что-нибудь поесть?
3
Вы не видели мою маму?
4
Я вас не понимаю, сеньор.