Новая реальность
Шрифт:
— Вы и два миллиарда других людей, — мягко сказал Прентисс, — думают, что «действительность» не может быть затронута никакой теорией, которая, как кажется, может изменить ее — что это не зависит от того, примите вы эту теорию или отклоните. В прошлом это было истиной. Если Птолемеи хотели видеть геоцентрическую модель вселенной, они игнорировали Коперника. Если четырехмерный континуум[10] Эйнштейна и Минковского казался непостижимым школе Ньютона, они отклонили его, и планеты продолжали вращаться так, как предсказал Ньютон. Но это было другое. Мы впервые сталкиваемся с вероятностью
— Ну, хорошо, — сказал Бурхард, — если под «обнародованием теории» вы подразумеваете что-то вроде применения квантовой теории и теории относительности к производству атомной энергии, которая, конечно, изменила облик цивилизации в прошлом поколении, независимо от того, понравилось ли это человеку или нет, тогда я могу понять вас. Но если вы подразумеваете, что Люс собирается сделать один небольшой эксперимент, который может подтвердить некоторую новую теорию или другую, и таким образом действительность мгновенно будет перевернута шиворот-навыворот, то я говорю, что это полный бред.
— Если бы кто-нибудь, — сказал Прентисс спокойно, — только позаботился предположить, что случилось бы, если бы Люс оказался в состоянии разрушить фотон?
Горинг коротко рассмеялся. — Этот вопрос не имеет смысла. Объект масса-энергия с трехмерной конфигурацией, который мы называем фотоном, неразрушим.
— Но если бы вы смогли разрушить его? — настаивал Прентисс. — На что бы стала походить вселенная после этого?“
— Какое это имеет значение? — потребовал Доббс. — Одним фотоном больше или меньше?
— Вполне достаточно, — провозгласил Горинг. — Согласно теории Эйнштейна у каждой частицы материя-энергия есть гравитационный потенциал — лямбда, и можно вычислить, что общее количество лямбд абсолютно точно достаточно, чтобы препятствовать нашему континууму, с четырьмя размерностями закрыться на себя. Уберите одну лямбду — о, небеса! Вселенная начнет раскалываться!
— Абсолютно точно, — сказал Прентисс. — Вместо континуума или «действительности» стала бы разъединенная смесь трехмерных объектов. Время, если оно существовало, не будет иметь никакого отношения к пространственным вещам. Только онтологический эксперт мог бы быть в состоянии синтезировать какой-либо смысл из такой «действительности».
— Хорошо, согласен, — сказал Доббс, — но я бы не стал волноваться слишком сильно. Я не думаю, что кто-то когда-либо может уничтожить фотон. Он хихикнул. — Вы должны сначала его поймать!
— Люс может поймать один фотон, — сказал Прентисс спокойно. — И он может уничтожить его. В этот момент некая невообразимая пост-эйнштейновская вселенная будет лежать на ладони его руки. Конечная, истинная действительность, возможно. Но мы не готовы к этому. Кант, возможно был готов, или некий суперчеловек, но не рядовой гомо сапиенс. Мы были бы не в состоянии найти выход из создавшихся условий. Мы бы полностью превратились в «ничто», то есть исчезли.
Он остановился. Не смотря на Горинга, он знал, что убедил его. Прентисс вздохнул с видимым облегчением. Наступило время для голосования.
— Мадам, — он бросил вопросительный взгляд на женщину, — в любой момент мои люди могут сообщить, что они определили местонахождение Люса. Я должен быть готов отдать приказ для исполнения, если присутствующие верят, что предлагаемая мною диспозиция верна. Я предлагаю провести голосование среди официальных лиц!
— Принимается, — сказала E немедленно. — Прошу тех, кто считает необходимым уничтожение Люса, поднять правые руки!
Прентисс и Горинг подали необходимый сигнал.
Шпеер хранил молчание.
Прентисс почувствовал, что его сердце опустилось. Что, он сделал грубую ошибку при разбирательстве?
— Я голосую против этого убийства, — заявил Доббс. — Ведь это означает чистое убийство.
— Я соглашаюсь с Доббсом, — коротко сказал Бурхард.
Все взоры остановились на психологе.
— Я предполагаю, что вы присоединитесь к нам, доктор Шпеер? — потребовал Доббс сурово.
— Не рассчитывайте на меня, господа. Я бы никогда не стал иметь дело ни с чем подобным и столь неизбежным, как с судьбой человека. Вы все рассматриваете фундаментальный аспект человеческой натуры — ненасытный голод человека для изменений, жажду новизны — для чего-нибудь отличного от того, что он уже имеет. Сам Прентисс заявляет, что всякий раз, когда человек становится недовольным его существующей действительностью, он начинает разрабатывать ее, и дьявол забирает самого последнего. Люс лишь только символизирует злой гения нашей гонки - я подразумеваю и наши разновидности, и гонку к переплетению божественности и разрушения. Символы, однажды рожденные, являются бессмертными. Теперь слишком поздно, чтобы начать уничтожение Люса. Также было слишком поздно, когда первый человек вкусил первого яблока.
— Кроме того, я думаю, что Прентисс слишком высоко оценивает вероятность победы Люса над остальной частью человечества. Предположим, что Люс фактически добьется успеха в устранении пространства и времени и приостановке мира во временном застое его существующей нереальности. Предположим, что он и несколько онтологических экспертов перейдут в окончательную, истинную действительность. Как вы думаете, долго ли они могут сопротивляться искушению, и изменить ее? Если Прентисс прав, то, в конечном счете, они или их потомки будут жить в космосе, столь же запутанном и неприятном как тот, который они оставили, в то время как мы, во всех практических смыслах, будем приятно мертвы.
— Нет господа, я не буду голосовать в любом случае.
— Тогда это мое право — разрубить этот гордиев узел, — сказала Е хладнокровно. — Я голосую за смерть. Сохраните ваши увещевания, доктор Доббс. Они потребуются после полуночи. Объявляю заседание закрытым.
Она резко встала, а мужчинам ничего не оставалось, как покинуть комнату.
* * *
Е вышла из-за стола и направилась к окну на дальней стороне комнаты. Прентисс немного поколебался, но попытки уйти не предпринимал.