Новая система, Det ny System
Шрифт:
Карл. Мне он был необходим!
(Уходя.)
Точно так же, как теперь мне необходимо написать об этом!
Ханс. Но генерал-директор в какой-то мере приходится вам родственником?
Карл. Хотя бы поэтому!
(Возвращается к Хансу.)
Наша-то семья и оказала ему тогда поддержку, вся беда отсюда и пошла.
Ханс. Да каким образом все это произошло? Трудно представить себе более противо...
Карл. А теперь надо все исправлять.
Xанс. Спасибо вам!
Карл. Я так заговорился! А ведь я страшно занят! (Бросается к выходу, останавливается.) Но я должен сначала рассказать, что сказала моя жена. «В маленьком обществе труднее говорить правду, чем там, где кипит большая жизнь». Так она сказала. Вы согласны?
Xанс. Безусловно.
Карл. Но вы ведь все-таки верите и в силы маленького общества? Ах, у меня совсем нет времени! Вот приходите и поговорите с моей женой. Она, правда, не так уж и много говорит. Вероятно, потому, что мамаша говорит слишком много. Да и я тоже! Но нет, это уж по другим причинам! Ха-ха-ха! Пока!
(Выбегает направо, встречается со старым Кампе.)
Добрый день, старина!
Кампе. Вы уходите?
Карл. Мне некогда.
(Уходит.)
ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ
Кампе и Ханс.
Ханс. Если здесь у нас много такой смелой молодежи, то мы наверняка создадим систему и в самом деле новую.
Кампе. Он необычайно проворный молодой человек. Но я пришел потому, что издали увидел Фредерика Рийса в аллее. Войди в дом; дай, я его приму. Говорить и выслушивать грубости — в этом, слава богу, у меня немалый опыт.
Ханс. Если он ищет меня, пусть и со мной повидается.
Кампе. Хочешь скандала?
Xанс. Фредерик — добросердечный человек.
Кампе. И чертовски вспыльчивый!
Ханс. Да, не хотелось бы мне повстречаться с ним так скоро. Но, коли так...
Кампе. ...то так!
ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ
Те же и Фредерик Рийс.
Он входит в дверь справа; не здоровается.
Кампе. Доброе утро!
(Фредерик не отвечает.)
Необычайно вежливый юноша! Как ваши дела? А отец? Как он поживает?
Фредерик (Хансу). Мне надо поговорить с тобой.
Кампе. Необычайно вежливый юноша.
Ханс. Ну, пожалуйста, отец!
Кампе. Знал бы ты, сколько я от них натерпелся, Ханс!
Xанс. Ну, сейчас ты иди!
Кампе. В точку попал! Всего хорошего!
(Уходит
Фредерик. Ты, верно, не ждал меня?
Ханс. Нет, ждал. Но мне хотелось, чтоб ты пришел не сразу.
Фредерик. Если бы мне не нужно было провожать отца на поезд, так я бы пришел раньше.
Ханс. Тебе сначала следовало бы подумать над тем, что я написал.
Фредерик. Ты, я надеюсь, не воображаешь, будто тебе удастся убедить меня, что мой отец — обманщик?
Ханс. Об этом там нет ни слова.
Фредерик. Неправда.
Ханс. Нет, правда.
Фредерик. Нет, дело обстоит так, как я говорю. Все сводится к этому. Но ты убедил меня в другом — показал мне, кто ты таков и как ужасно, да, ужасно я ошибся в тебе.
Ханс. Я думал, что ты сможешь понять.
Фредерик. Понять? А тебе не пришло в голову, что сначала стоило бы объясниться со мной?
Ханс. У меня была причина не делать этого.
Фредерик. Не сомневаюсь! Ты более искушен в холодном искусстве тонких расчетов, чем я предполагал.
Ханс. Я знаю, что тебе тяжело. И поэтому я стерплю от тебя многое.
Фредерик. А, человек без сердца всегда все стерпит. И подумать только — ты мог это сделать! Выступить против нас, никогда не причинивших тебе зла; против меня, да — против меня, а ведь мы всегда были вместе до тех лет, что ты пропутешествовал. И как же я радовался, когда узнал, что ты, наконец, возвращаешься домой
Xанс. Спасибо, Фредерик!
Фредерик. И вот приезжаешь, едва здороваешься с нами, потом не заходишь ни разу, а затем — присылаешь эту книгу, и похоже на то, что ты написал ее еще там, до приезда домой.
Ханс. Да, я написал ее там.
Фредерик. По сведениям и расчетам твоего отца?
Ханс. По всем ведомственным материалам.
Фредерик. А частные материалы?
Ханс. Приходилось и их привлекать.
Фредерик. И ты присылаешь книгу, не предупредив об ее выходе, отцу, сестре, мне. За сестру мне обидней всего.
Ханс. Могу я ответить тебе?
Фредерик. Взглянул бы ты на Карен! Наверно, тогда ты бы понял, что сделал.
Xанс. Фредерик...
Фредерик. Неужели ты хоть на минуту мог забыть, что ее-то задеваешь больше всего?!
Ханс. Я дал себе слово, что не увижусь ни с Карен, ни с тобой, ни с отцом твоим, пока книга не выйдет. Я не мог возвратиться домой, не исполнив того, что было моим непременным долгом,— чего бы это мне ни стоило.