Новая земля (Новь)

Гамсун Кнут

Тидеманъ былъ трезве, чмъ когда-либо.

Журналистъ началъ говорить по поводу жженаго кофе, о дурномъ дыханіи вообще. Онъ говорилъ громко и смотрлъ на всхъ. Откуда происходитъ скверное дыханіе? Отъ гнилыхъ зубовъ, отъ пустыхъ зубовъ, хе-хе! Зубъ съ дупломъ заражаетъ весь ротъ. И онъ началъ подробне объяснять, почему зубъ съ дупломъ заражаетъ весь ротъ.

Нтъ, никто больше не стснялся, тонъ становился все свободне, и разговоры принимали боле рзкій характеръ. Жеманство — это горе Норвегіи; лучше пусть погибнетъ по невднію молоденькая дочь, чмъ посвятить ее во все въ свое время. Жеманство это порокъ, который въ настоящее время достигъ своего расцвта. "Чортъ

возьми, для этого должны быть откровенные люди, которые кричали бы на улицахъ распутныя слова для того, чтобы молодыя двушки во-время знакомились съ вопросами жизни… Что ты тамъ ворчишь, Тидеманъ?"

Нтъ, Тидеманъ не ворчалъ, и Олэ Генрихсенъ тоже не ворчалъ. Откровенные люди, это въ высшей степени оригинальная мысль! Ха-ха!

Мильде отвелъ Тидемана въ сторону:

"Дло въ томъ, нтъ ли у тебя случайно нсколько кронъ", сказалъ онъ.

Да, Тидеманъ пока еще не разоренъ. Сколько? Десять?

"Спасибо, большое спасибо, дружище, я теб ихъ верну", сказалъ Мильде совершенно серьезно: "ты получишь обратно при первой возможности. Ты честный парень. Я еще третьяго дня говорилъ, что вы, торговцы, рдкіе люди, именно такъ я выразился. Вотъ теб моя рука".

Наконецъ, фру Ханка поднялась, чтобы уходить. День уже брезжилъ.

Ея мужъ стоялъ невдалек отъ нея.

"Да, Ханка, правда, пойдемъ", сказалъ онъ и держалъ уже для нея руку наготов.

Она бросила ему взглядъ и сказала:

— Благодарю тебя, мой другъ, у меня уже есть провожатый".

Прошло нкоторое время, прежде чмъ онъ могъ собраться съ духомъ.

"Ну хорошо", сказалъ онъ улыбаясь: "пусть такъ, я только думалъ…"

Онъ снова подошелъ къ окну.

Фру Ханка всхъ обошла и пожелала покойной ночи. Когда она подошла къ Иргенсу, она шепнула ему горячо, еле слышно:

"Значитъ, завтра, въ три".

Она удержала руку Ойэна и спросила, когда онъ детъ. Не забудетъ онъ написать по своемъ прізд въ Торахусъ? Поэты постоянно забываютъ самое важное. Завтра онъ долженъ телеграфировать.

До свиданія. Поправляйтесь скорй… — Она обращалась съ нимъ по-матерински до самой послдней минуты.

Ее провожалъ журналистъ.

ГЛАВА VI

"Ты общался мн что-то разсказать, Олэ", сказалъ Тидеманъ.

"Да, я знаю, ты удивляешься, что я ду въ Торахусъ? Чтобъ не распространяться, я сказалъ, что тамъ у меня дла. Это неправда; это у меня нечаянно вырвалось; я тамъ никого не знаю, кром Линумъ. Я не хочу говорить больше, чмъ это есть на самомъ дл: я былъ однажды въ Хардесфогтей! Ты не можешь себ представить ничего боле смшного; мы пришли туда, какъ два жаждущихъ странника, и получили молоко; позже я встртилъ семью здсь, когда они были въ город, въ прошлую осень и теперь зимой. Это большая семья; ихъ всего, вмст съ учителемъ, семь человкъ; старшую дочь зовутъ Агатой. Потомъ я теб разскажу больше про этихъ людей. Агат 17-го декабря минуло 18 лтъ, теперь, значитъ, ей девятнадцатый идетъ; я случайно вспомнилъ, какъ она мн объ этомъ говорила. Короче говоря, мы не помолвлены, я не хочу этого сказать, но послднее время мы съ ней въ переписк. Я еще не знаю, что изъ этого выйдетъ… Что ты объ этомъ думаешь?

Тидеманъ былъ чрезвычайно удивленъ. Онъ даже остановился.

"Но объ этомъ я ровно ничего не зналъ, ты никогда не говорилъ мн ни слова".

"Нтъ, но я этого не могъ сдлать. На что я могъ разсчитывать, вдь она такъ еще молода! Предположимъ, что она сама это придумала, что я пріду. Ничего, вдь, дурного не

произошло, поскольку это касается ея, и она нисколько не скомпрометтирована… Впрочемъ, ты долженъ посмотрть на нее, Андрей, — у меня есть фотографія; да, собственно говоря, она мн не дала ея, я чуть не силой взялъ ее у нея, но…"

Они остановились на минуту и разсматривали фотографію.

"Очень милая", сказалъ Тидеманъ.

"Да, не правда ли? Я очень радъ, что ты это находишь. Я увренъ, что ты ее полюбишь".

Они пошли дальше.

"Итакъ въ добрый часъ!" сказалъ Тидеманъ и снова остановился.

"Благодарю тебя".

Вскор посл этого Олэ прибавилъ: "Да, я говорю, благодарю, потому что, въ сущности, это почти такъ, какъ будто договорено. Я поду туда и привезу ее съ собой въ городъ.

Они дошли почти до площади передъ вокзаломъ, когда Тидеманъ вдругъ уставился въ одну точку и шепнулъ:

"Не моя ли это жена тамъ идетъ?"

"Да, разумется", отвтилъ шопотомъ Олэ. "Я видлъ эту даму все время впереди насъ и только сейчасъ узналъ, кто она".

Фру Ханка шла одна домой; журналистъ вовсе не провожалъ ея.

"Слава Богу!" сказалъ Тидеманъ невольно. "Мн она сказала, что у нея есть провожатый, а теперь она идетъ совершенно одна. Разв она не милая? И направляется она прямо домой. Но, послушай, зачмъ же она мн сказала, что у нея есть провожатый?"

"Не надо такъ строго смотрть на это", возразилъ Олэ. "Она просто, можетъ быть, не хотла, чтобы ее провожалъ кто-нибудь: ни ты, ни я, ни кто либо другой. Разв не могло быть, что она была въ такомъ настроеніи? У молодыхъ женщинъ, какъ и у насъ, бываютъ настроенія".

"Да, разумется, это совершенно справедливо".

На этомъ Тидеманъ успокоился; онъ былъ счастливъ, что жена его одна и шла домой, — вотъ, почему онъ сказалъ нервно-радостно: "Знаешь, что? Судя по тмъ словамъ, которыми намъ удалось обмняться тамъ, у Мильде, все понемногу возвращается въ прежнюю колею. Она интересовалась даже моимъ дломъ и русской пошлиной; это совершенная правда; и ее не утомляло, когда я ей говорилъ о денежномъ туз. Ты бы долженъ былъ видть, какъ она радовалась тому, что торговля идетъ лучше. Потомъ мы говорили съ ней о нашемъ пребываніи въ деревн. Да, это подвигается впередъ и съ каждымъ днемъ становится лучше".

"Итакъ, ты видишь? Но было бы грустно, если бы было иначе".

Пауза.

"Но кое-что удивляетъ меня", продолжалъ съ грустью Тидеманъ: "Вотъ какъ-то недавно она сидла и говорила, на что такая, какъ она, пригодна въ жизни; ей бы нужно было какое-нибудь призваніе, что-нибудь, что захватило бы ее. Да, я долженъ сознаться, что меня поражаетъ немного, что женщина съ двумя дтьми и большимъ хозяйствомъ… Съ нкотораго времени она начала подписываться Ланге, Ханка Ланге- Тидеманъ, какъ будто ея фамилія еще Ланге".

Ханка остановилась у входной двери, видно было, что она поджидала своего мужа. Смясь, она крикнула ему, что онъ могъ бы немного поторопиться, — она почти замерзла. И, шутя, она подняла палецъ и спросила:

"О какихъ спекуляціяхъ вы говорите, великіе коммерсанты? Какъ обстоитъ дло въ настоящее время съ ячменемъ и насколько вы поднимете на него цну? Да будетъ милостивъ Господь къ вамъ въ день страшнаго суда!"

Тидеманъ продолжалъ въ томъ же тон: "Но что же случилось съ журналистомъ?" Итакъ, она не хотла провожатыхъ, даже собственнаго мужа. У нея было такое настроеніе, не правда ли? Но за это вдь она можетъ отвтить. Оставить на произволъ судьбы бднаго Грегерсена на улиц, пьянаго? Это безсердечно…