Новая Земля
Шрифт:
— Я бы кровь не стал есть.
— А что?
— Я бы вылил.
— Так бы и вылил?
— У него кровь больная. Лейкоз или гемобластоз что-то вроде, он говорил. Теперь и вы заболеете.
— Чем?
— Чем-нибудь. На выбор.
— Что такое лейкоз?
— Проплыли. Красный сигнал на клотике.
— Моряк, а ты вроде дружил с Маховым?
— Тут подружишься, как же. Два протяжных гудка, один короткий, и друг из тебя кровяную колбасу сделает.
— Ты
— Артрасчеты, наверх! По местам стоять к артиллерийской атаке!
К печке подошел Шрам, попросил разрешения и подсел к нам.
— Вы не злитесь на меня, парни?
— Тебе сказали, не злимся.
— Я от голода. Увидел, еще двое лежат, обрадовался. Первая мысль: сегодня мяса нажрусь, пока горлом не вылезет.
Шрам замолк. И другие молчали. Долго, может быть, час. Сипа сходил, червей выплюнул, остальные сидели и молчали.
— Бунтовать собираетесь? — спросил Шрам.
Сипа насторожился.
— Тебе чего надо?
— Нет? Ну и правильно. Мы уже пробовали. Моряк, скажи им.
— Да, — сказал Моряк, — Пробовали.
— Обезьян скомандовал: «Последний — мертвый», а мы на месте стоим, все 4 сектора. И не бежим. Говорим ему, не будем больше бегать. А он улыбается. Хорошо, говорит, идите в барак. Но тот сектор, который сегодня жрать собрался, свою очередь пропускает, следующая кормежка через 4 дня. Ну и тот сектор, который должен был жрать, на нас накинулся. Обезьян им топоры бросил, прутья, ну они убили нескольких, остальных в барак загнали. А Обезьян говорит: «У нас был трудный день, устроим праздник. Сегодня все сектора будут обедать». Вот и весь бунт. 4 дня можно голодать, а 8 — никто не согласится. 8 — это смерть.
— Я буду бунтовать. Потому что я не людоед. Иван Георгиевич расскажет о наших планах.
Я еще не придумал ничего, а Сипа влез. Что рассказывать? Но и промолчать нельзя.
— Скажем Обезьяну, что хотим плыть на буй связи. Потребуем ускорить доставку продуктов, пусть на вертолетах везут или самолетами, на парашютах сбрасывают.
Волынец допил кипяток, опять налил в кружку воды и поставил кипятиться.
— Буй сломан, — сказал Шрам.
— Починим, — сказал я.
Но Шрам мне не поверил. Он видел, как плавали чинить, и не починили, утонули. А я не видел, пришел неизвестно откуда и фантазирую.
— Вряд ли. И Обезьян не разрешит буй чинить. Сейчас у него власть. А привезут продукты, он и дня не проживет.
— Починим не починим, завтра не будем в глупые игры играть. Встанем и будем стоять, — сказал Якут.
Шрам покосился на Волынца.
— Заложат дежурному, он к старшему охраннику пойдет, и нас вне очереди на жаркое.
— Бывало.
Волынец потянулся, как будто спать захотел, и пошел к выходу.
— Эй, Волынец, кипяток забыл, — окликнул его Шрам. — Договаривались на печке не оставлять.
Волынец устроил на лице улыбку и вернулся.
— Забыл.
Шрам вдарил ему в подвздошье, повалил на пол.
— Заложить хотел?
Волынец промычал, что не хотел. Шрам подождал, когда он отдышится, и помог подняться, посадил на шконку, принес кружку с кипятком.
— На голову вылить?
— Не надо. Не пойду я никуда. Мне-то что, я сегодня пожрал. Со 2-м сектором разбирайтесь.
Шрам отдал ему кружку.
— Да, завтра их очередь. Моряк, ты из 2-го сектора. Бунтовать будешь?
— Буду.
Шрам вышел на середину барака.
— Тихо, народ! Слушай сюда. Пацаны у нас появились толковые. Они могут буй починить. Жилин — инженер по автоматическим системам связи. Починят и попросят срочно прислать продукты. Для этого надо отказаться играть в «последний-мертвый».
Я встал рядом со Шрамом.
— Мы починим кнопку.
— Обезьян тебя убьет, — сказал Волынец.
— Мы с Николаем Кожиновым нашли самолет. Старый, но мы его сможем отремонтировать. Я предложу Обезьяну обмен. Мы ему покажем, где самолет, а он разрешит сплавать к бую и попросить продукты. Все получится, помогите нам.
Колонисты молчали. Слишком много информации, слишком важное решение надо принять.
Моряк сказал за всех:
— Оба дизеля на ход! Дернули весело, под шум винтов, ребята!
И колонисты разом начали спорить, повскакивали со шконок, подошли. Меня спрашивали, убеждали, кто-то, зажав уши ладонями, кричал от страха или от дури психической.
До ночи спорили. И ночью тоже.
А утром молчали. И я ни в чем не был уверен.
Прогулка началась как обычно, разве что мороз вдарил: минус 14° на градуснике и ветер. Колонисты ходили по секторам, толкались, смотрели на Обезьяна.
— Закончить прогулку! 2-й сектор на месте, остальные приготовились к игре!
— Последний — мертвый, господа!
Колонисты дернулись по привычке. Мне показалось, что они побегут в барак и всё повторится. Но толпа, всколыхнувшись, замерла. Колонисты смотрели теперь не на Обезьяна, а на меня. А я стоял спокойно, выпрямив спину.
— Мухой срыгнули, твари! Последний — мертвый!
Охранник еще не понял, что происходит. Обезьян соображал быстрее, спустился вниз.
— Опять бунт. И не надоело вам, господа? — И охраннику: — Тревогу бей!