Новая земля

Гамсун Кнут

Мильде подслъ къ Паульсбергу и шептался съ нимъ. Стихотвореніе въ проз Ойэна, несмотря на все, все-таки безпокоило его. Онъ не былъ слпой, въ этомъ человк что-то сидло, въ этомъ соискател преміи; что думаетъ объ этомъ Паульсбергъ?

"Ты знаешь, что я въ подобныхъ вещахъ не люблю высказываться ни за одного, ни за другого", возразилъ Паульсбергъ. "Между тмъ, я нсколько разъ былъ тамъ на верху, въ департамент, и высказалъ свое мнніе; я надюсь, что на это обращено нкоторое вниманіе".

"Разумется, разумется, это не потому… Да, да,

завтра закрывается выставка; мы должны позаботиться выставить сейчасъ же твой портретъ. Можешь ли ты мн завтра попозировать"?

Паульсбергъ кивнулъ головой. Потомъ онъ чокнулся съ журналистомъ черезъ столъ и оборвалъ разговоръ.

У Иртенса опять начинало портиться настроеніе; онъ совсмъ пріунылъ, потому что о его книг ни слова не говорили. Было ли что интересне въ данную минуту? Эти Ойэновы мыльные пузыри всмъ уже надоли. Иргенсъ пожалъ плечами; Паульсбергъ ни однимъ словомъ не показалъ, что онъ доволенъ его книгой; не воображаетъ ли онъ что его объ этомъ спросятъ? Но для этого Иргенсь былъ черезчуръ гордъ; онъ можетъ обойтись и безъ мннія Паульсберга.

Иргенсъ всталъ.

"Вы хотите итти, Иргенсъ?" спросила фру Ханка.

И Иргенсъ подошелъ къ ней, пожелалъ ей и Агат покойной ночи, кивнулъ, проходя мимо, остальному обществу и оставилъ ресторанъ.

Какъ только онъ прошелъ нсколько шаговъ, онъ услышалъ, что его зовутъ по имени… Фру Ханка бжала за нимъ; она оставила пальто и шляпу въ ресторан и пришла, чтобъ сказать ему хорошенько покойной ночи. Разв это было не мило съ ея стороны? Она смялась и была счастлива.

"Я тебя почти совсмъ не видла съ тхъ поръ, какъ появилась твоя книга. О, каждое слово было для меня наслажденіемъ", сказала она и всплеснула руками, шагая дальше. При этомъ она положила свою руку въ его карманъ, чтобы быть къ нему ближе; онъ замтилъ, что она оставила въ карман конвертъ; это было похоже на нее, она всегда была полна любви къ нему, и для него у нея всегда было доброе слово. "Нтъ, твои стихи, твои стихи", сказала она опять.

Онъ не могъ больше сдерживаться. Это горячее участіе благотворно дйствовало на него. Онъ хотлъ ее отблагодарить, показать, что она дорога ему, и въ минуту откровенности сообщилъ ей, что онъ былъ соискателемъ преміи. Да, это онъ сдлалъ совершенно тихо, не приложивъ никакой рекомендаціи; онъ просто послалъ свою книгу; вдь этого достаточно.

Ханка, пораженная, помолчала нкоторое время.

"Теб пришлось плохо", сказала она: "ты нуждался, я хочу сказать: вотъ почему ты къ этому былъ принужденъ…"

"Но, Боже мой, сказалъ онъ, смясь: "къ чему тогда преміи? Мн не было плохо; эта не причина, почему я ея домогаюсь. Но почему и не домогаться ея, если при этомъ не унижаешься. А я не унижался, на это ты можешь положиться: нижеподписавшійся домогается преміи, при этомъ прилагается моя послдняя книга. Вотъ и все. Никакихъ поклоновъ и расшаркиваній. и когда посмотришь на всхъ соискателей, то не послднимъ стою я среди нихъ, какъ ты думаешь?"

Она

улыбнулась и тихо сказала:

"Нтъ, ты далеко не послдній".

Онъ прижалъ ее къ себ и шепнулъ:

"Такъ, Ханка, но ты не должна дальше итти со мной; позволь мн теперь проводитъ тебя обратно… Все ничего, пока ты здсь въ город; но когда ты удешь, совсмъ будетъ плохо. Нтъ, я этого не выдержу".

"Но вдь я поду только въ деревню".

"Да, конечно", отвчалъ онъ: "но этого достаточно, мы все-таки будемъ разлучены, потому что я не могу ухать изъ города. Когда ты перезжаешь?"

"Черезъ недлю, я думаю".

"Ахъ, если бы ты не узжала, Ханка", сказалъ онъ и остановился.

Пауза.

Ханка замялась.

"Ты былъ бы доволенъ, если бы я осталась?" сказала она. "Тогда я остаюсь. Да, тогда я остаюсь. Хуже всего это для дтей, но тмъ не мене… Да, собственно говоря, я тоже рада, если изъ этого ничего не выйдетъ".

Они снова подошли въ ресторану.

"Покойной ночи", сказалъ онъ, тронутый. — "Спасибо, Ханка. Когда я тебя увижу?.. Я томлюсь по теб"

III

Три дня спустя Иргенсъ получилъ билетъ отъ фру Ханки.

Онъ былъ внизу въ город, встртилъ нсколько знакомыхъ и присоединился къ нимъ, но говорилъ, какъ всегда, очень мало; онъ былъ въ дурномъ настроеніи. Онъ видлъ большой портретъ Ларса Паульсберга, выставленный въ художественномъ магазин, какъ разъ посреди большого окна, мимо котораго приходилось всмъ проходить; постоянно тамъ стояла толпа. Портретъ былъ навязчиво нахаленъ; раздушенная фигура Паульсберга очень важно сидла на простомъ камышевомъ стул, и люди шептались, удивлялись и спрашивали, тотъ ли это стулъ, на которомъ онъ писалъ свои произведенія. Во всхъ газетахъ были хвалебные отзывы о портрет.

Иргенсъ сидлъ за стаканомъ вина и слушалъ разсянно, что говорили его товарищи. Тидеманъ былъ попрежнему доволенъ, его надежды росли съ каждымъ днемъ, дожди въ Россіи не заставили его пасть духомъ. Нтъ, рожь еще пока не поднималась, но она поднимется. Вдругъ Иргенсъ насторожилъ уши, Тидеманъ говорилъ о своемъ пребываніи на дач.

"Мы не подемъ это лто на дачу", сказалъ онъ: "Ханка думала… Я прямо сказалъ моей жен, что если она хочетъ хать, пусть детъ безъ меня; у меня столько теперь въ контор дла, что я не могу хать. Ханка согласилась со мной, она тоже не детъ".

Въ это время раскрылась дверь и вошелъ Мильде. Толстякъ весь сіялъ и кричалъ уже издали радостную новость.

"Поздравьте меня, господа, я выигралъ въ лотерею. Можете себ представитъ, департаментъ въ своей неисчерпаемой мудрости ршилъ присудить премію мн".

"Теб?"

"Да мн", сказалъ онъ и опустился, задыхаясь, на стулъ.

"Вы, разваете вс рты? То же самое и я сдлалъ, долженъ сознаться, — это меня поразило".

"Ты получилъ премію?" спросилъ медленно Иргенсъ.

Мильде кивнулъ головой.