Новая жизнь
Шрифт:
Роберт поежился от этих слов, но быстро взял в себя в руки. Он уже во второй раз слышал от Артема о загадочном Спасителе, и с каждым разом аура вокруг него сгущалась все более таинственными красками.
— Знаю, что это больная тема для вас, — Артем горько улыбнулся. — Но видит Бог…
— Не надо Артем, — перебил Роберт, получилось довольно резко. — Не стоит говорить о Господе.
— Вы запрещаете мне верить в Бога, батюшка? Но не вы ли учили меня любить веру?
Глаза Роберта сверкнули, но он быстро остудил пыл и отвел взгляд. Не стоило… Следовало смириться с тем, что Артем выбрал другой путь.
— Зря
— Артем…
— Вы правы, следовало погибнуть в том подвале? Вы это хотите сказать, батюшка? Разве этому учит нас Бог?
Роберт промолчал. Ему действительно нечего было ответить. Он не хотел спорить, понимая, что этот разговор приведет в тупик. Сейчас следовало беречь силы и эмоции.
— Если интересно, вернемся к тому, с чего начали?
— Конечно… — Роберту понадобилась вся своя воля, чтобы собраться и сосредоточиться.
— Так вот, это наш лагерь, — Артем покрутил запястьем, где когда-то был одет браслет, а теперь остался кровоподтек. — Там не будет никаких браслетов, никаких различий или неравенства. Первый среди равных или что-то вроде того, — он высунул кончик языка и начал старательно вырисовывать на земле новые фигурки. — У нас будет собственный загон для скота, пашня, склад, где будет храниться некий неприкосновенный запас самого необходимого. Помещение, где могут разместиться люди, чтобы не спать на голой земле под открытым небом, — Артем прекратил рисовать и покосился на Роберта. — Как вам батюшка? Нравиться? Греет душу, правда?
Роберт промолчал. Он внимательно слушал. Что получалось? Артем рассказывал о некоем лагере государстве, замкнутой общине, построенной на религиозном принципе, духовном родстве. Коллективное хозяйство, общий быт, оружие…
— Возможно, это кажется утопией, но это не так. ОН продумал до мелочей каждый шаг, каждый день существования этого лагеря…
Роберт поймал себя на мысли, что его так и подмывает сказать — не потому ли они находимся в чистом поле, Артем? Потому, что Спаситель продумал каждый шаг, плачут женщины и дети?
Артем, воодушевленный своим рассказом продолжал рисовать.
— Женщины у нас будут на хозяйстве, а мужчинам придется делать вылазки. Не часто, но вовсе без них не обойтись, вы понимаете, батюшка? Уж что, а лекарства и одежду нам придется брать из города, как бы того не хотелось, но совсем оторваться от прежней жизни по крайней мере на первых порах у нас не получиться никак, — наконец высохшая ветка сломалась. Артем с грустью в глазах выбросил ее и устало улыбнулся. — По крайней мере, я в это действительно верю, а если бы не верил, то и не начинал бы ничего этого… Вы меня знаете.
Роберт внимательно смотрел на Артема, изучая, пытаясь понять. Сомнения этого мужчины лежали на поверхности и казались очевидными. Они не поблекли, не стали меньше. Но в тоже время сомнения эти странным, совершенно причудливым образом вступали в резонанс с уверенностью, с крепостью духа. Получалось необычно, странно и ощущения, которые испытывал батюшка глядя на Артема, не поддавались совершенно никакой логики.
Артем зачем-то стер столь старательно вырисованный лагерь. Роберт уставился на рыхлую землю под его ногами.
— Ты рассказываешь мне о том,
— Сейчас, батюшка? — Артем задумался. — Я один из равных, но я не первый среди равных и никогда не хотел им быть. Понимаете? — он дождался, пока батюшка кивнет и продолжил. — Я не думал, что мы двинемся в путь без капитана и совсем не думал, что мне придется принимать решения. Я уже пытался сказать вам, насколько тяжело начинать подобные вещи в одиночку.
— Но ты же сказал, что пора сказать что-то новое, Артем? Если не ты, не я, то кто скажет за нас? Покориться судьбе, вновь сказать Жребий брошен и передать свою судьбу в чьи то руки? Так почему ты не сделал этого в городе? Почему не отдал свою судьбу в руки федералов, тогда когда еще не брал на себя ответственность за жизни других людей?
— Это сложно объяснить батюшка.
— Признайся, ты ведь давно принял решение, просто ты боишься его озвучить? Боишься взять на себя большую ответственность?
Артем вздрогнул всем телом от этих слов.
— Я принял решение внутри себя, вы правы.
Роберт почувствовал, как ему стало легче. Теперь это был тот самый Артем, которого он знал и к которому привык. Мужчина, которого он мог понять.
— Представьте, что перед вами стоит выбор. Выбор который вы должны сделать во что бы то ни стало… Сейчас попытаюсь вам объяснить. Загорелся пожар и в доме остались вещи, которые поглотит пламя. Пожарные приедут не скоро, а у вас в руках один единственный огнетушитель. Вот что бы вы начали тушить — дом целиком или ценные вещи? — вдруг спросил Артем.
— Ценные вещи, — сказал Роберт, казалось, ответ лежал на поверхности.
— Вот видите, батюшка. Я тоже выбрал бы часть, потому что это логично это правильно, это не скупость и не жадность и это реально… — он вдруг замолчал и посмотрел на Роберта взглядом, от которого батюшке стало не по себе. Глаза Артема, казалось, превратились в камень и ничего не выражали. — Но если остальная часть это женщины и дети? Старики? Правильно ли это тогда?
Роберт будто облили ушатом ледяной воды. Вот оказывается, куда клонил Артем. Батюшка замялся.
— Но что если ты неправильно расставляешь приоритеты, Артем? Что если ценность…
— Батюшка…
Роберт покачал головой и поднес указательный палец к губам. На глазах батюшки выступили слезы.
— Ты же человек Божий, стремись к праведности, преданности Богу, вере, любви, стойкости, кротости. Подвизайся добрым подвигом веры, держись вечной жизни, к которой ты и призван…
Повисла тишина. Роберт и Артем долго смотрели друг другу в глаза, пока Артем не опустил взгляд.
— Первое послание апостола Павла к Тимофею, да батюшка? Я всегда удивлялся, как вы запоминаете Евангелие наизусть, — не дожидаясь ответа, Артем продолжил. — Теперь понимаете батюшка, почему все так не просто? Понимаете, что без автобуса эти детки, старики и женщины попросту погибнут в чистом поле без должного количества воды и еды, неся детей на руках, — он горько улыбнулся. — Мы поедем на автобусе и попытаемся спасти людей. Я понимаю, что топлива осталось на пятнадцать может быть двадцать километров езды, и мы далеко не уедем так, но чтобы облегчить нагрузку и уменьшить расход кто-то пойдет пешком. Кто-то — это мы с вами, как и все остальные мужчины, батюшка.