Новая Зона. Тропа Мертвых
Шрифт:
– Ну, я ж пошел на Дикий Пустырь, знаешь, где те башни многоэтажные заброшенные, ну, дурное место. Думал проскочить до полнолуния, а того не подумал, что с Гнилого Урочища Душную мглу нанесет. Так что пришлось обходить, аж до Брошенной Слободки перся. Ну а туда с Гиблой Дыры как раз зубаны набежали, чтоб их. Сам посуди, какой промысел при таких раскладах?
И все эти разговоры так не вязались с в общем-то идиллической обстановкой, какой Виктор не помнил в обычных сталкерских барах. За столиком в углу пели под гитару, смеялись девушки, официанты носили подносы
Они тоже говорили о чем-то. Паровоз хвастался сувениром, не мог, по его словам, не прихватить отсюда чего-нибудь на память. Выбор его пал на флягу из нержавейки и с золоченым символом – три перекрещенных незамкнутых кольца и надпись «ВСГО». По его словам, такие носили когда-то здешние военсталкеры.
– Три патрона отдал, не шутка!
Как открылась сзади дверь, Рузин не услышал, зато увидел, как несколько человек устремили взгляды в одном направлении. В зал вошел высокий худой человек в длинном плаще с капюшоном, накинутым на голову. В правой руке он держал трость или, скорее, посох – то ли из пластика, то ли из кости, тяжелой и плотной. За спиной – небольшой мешок-«сидор», оружия не видно.
На вид ему было около пятидесяти лет, худое узкое лицо с длинным носом, широким лбом и выступающими скулами. Длинные рыжеватые волосы, зачесанные назад, открывали залысины на висках, а сеть неглубоких морщин придавала лицу солидный вид. Пригладив небольшую бородку, человек оглядел зал. Несколько гостей, видимо, те, кто уже имел честь встречаться с этим человеком ранее, привстали при его появлении.
К гостю поспешил официант, и мужчина вслед за суетящимся халдеем прошел в подсобку, дверь за ними закрылась. Перед этим его взгляд остановился на Викторе, всего на секунду.
– Кто это? – шепотом спросил Рузин соседа.
– А хрен его знает, – так же шепотом ответил тот. – Но мутный тип. Говорят, с Бродячими дела ведет. И даже с нелюдью. Он сюда уже сто лет не заходил.
– А ты чего про него спросил? – вдруг осведомилась мирно поглощавшая пирог с черникой Наталья.
– Да как сказать. Мутный тип. И неприятный! Угрюмый, и взгляд такой… тяжелый… – Виктор и сам толком не мог сформулировать то, что его обеспокоило.
– Да, ты прав, – нервно передернула плечами целительница и добавила не без колебаний: – Ты понимаешь, я на него тоже внимание обратила. Я его не почувстовала. Вообще. Даже не зверь, от зверя и мутанта хоть какой-то след, а тут – глухо.
– Уверена? – ухмыльнулся Паровоз, но сразу же замолчал.
Да и Виктору стало очень неуютно.
– Водка тут дрянцо, – пожаловался уже на улице Паровоз. – У меня изжога от нее.
– Не знаю, по-моему, водяра нормальная. – Зубр поправил ремень.
– Перекурим да спать?
– Да постоим, чего уж.
И в самом деле. Воздух свежий, тьма бархатистая и глубокая. Луны не было. По темно-лиловому небу медленно двигались облака. В просветах между ними тревожно мерцали звезды. На юго-западе изредка вспыхивали сизоватые сполохи – то ли зарницы дальней грозы, то ли аномалии.
И Виктор
Глава 6
Пока его товарищи полуночничали, некурящий Виктор поднялся в номер и, наскоро умывшись, разделся. Наталья тихо посапывала за ширмой. Он сел на кровать, посмотрел в окно.
Почти у самого горизонта появилась необыкновенно большая луна. Красная, недобрая, как потускневшее колдовское зеркало красной меди, лившая на землю почти не дающие света лучи.
Он задернул занавеску и лег. Но почти сразу, стоило закрыть глаза, Рузин услышал тихие, едва ощутимые шаги рядом с кроватью. На мгновение он напрягся, а потом открыл глаза. Рядом, держа в руке подсвечник, стояла Наташа в наброшенном на плечи уже знакомом халате.
– Что-то случилось? – подскочил, сбрасывая одеяло, журналист.
Она наклонила голову набок и посмотрела на него с задумчивостью.
– Молчи, – прошептала. – Не надо шуметь.
И сбросила халат на пол неслышным шелестящим движением.
Обнаженная, она стояла посреди комнатенки. Крепко сбитая, широкая в кости, без грамма лишнего жира. Грушевидные груди, увенчанные небольшими темно-пурпурными сосками. Ничего общего со стандартной красотой его мира, красотой голливудских актрис или топ-моделей. Натуральное тело молодой сильной женщины, не знавшее силикона и усилий пластических хирургов или фитнеса. Тело женщины, жившей трудной, но естественной и здоровой жизнью. Такие женщины почти исчезли в странах, называемых «цивилизованными», но на окраинах его мира, куда заносила Виктора карьера военного репортера, таких еще можно встретить.
И в то же время что-то очень темное, непонятное и необъяснимое чувствовалось в ней. Чужое, хотя и не чуждое, а просто иное.
Он не мог оторвать взгляда от Натальи, от ее крепкой белоснежной шеи, от груди, так естественно и бесстыдно выставленной напоказ, от вороха рыжих волос, свободно падающих на точеные плечи. А еще стало понятно, что она скрывала под одеждой.
Белую атласную кожу покрывали замысловатые разноцветные линии татуировок – сложно переплетенные знаки и фигуры, от которых рябило в глазах, знаки-руны неведомых письмен. А еще шрамы. Не от когтей клыков или оружия. Необычные, тонкие, состоявшие из множества изгибов, закорючек и непонятных ломаных геометрических фигур. Нанесенные то ли раскаленным тавром, то ли ножами.
Глаза ее вдруг полыхнули властным непреклонным призывом, нет, Зовом, сопротивляться которому Виктор не мог, даже если б и хотел.
Через секунду он ощутил, как она прижимается к нему – горячая, бархатистая, окруженная странным, одновременно и горьким, и манящим запахом. Эти объятия были самыми крепкими за всю жизнь… И последовавший за ними поцелуй был страстным и обжигающим.
Сильные и одновременно ласковые пальцы почти мгновенно подняли его в темные небеса.