Новеллы (-)
Шрифт:
Алеша крепко спал.
III
Алеша не знал, долго ли он спал, и когда проснулся, ему не хотелось открывать глаза: последний сон был какой-то необычайный и сладостный. Алеше было досадно, что он не может его вспомнить; все тело его было как-то странно напряжено и сердце билось скорее, чем всегда, и не мучительно, а приятно. И вдруг он почувствовал, что рядом с ним, тут же под одеялом, еще кто-то. Алеша вздрогнул и открыл глаза. Это была Катюша. Она лежала, подперев голову рукою, и внимательно рассматривала лицо Алеши.
– Что с вами? Зачем?
– пробормотал Алеша.
– Молчи. Я так хочу.
И вдруг странная мысль ужалила Алешу: он проспал, он опоздал на поезд. Все кончено. Он не привез денег. Сегодня четверг. Ночью повесят брата. Надо было вскочить и посмотреть на часы, которые тикали на комоде, но Алешины ноги странно онемели и не повиновались ему.
– Я опоздал. Все погибло, - прошептал он. И он уже казался себе сейчас не Алешей, а кем-то иным, чужим и враждебным. И шепот был чужой, не его.
– И вовсе не опоздал, - усмехнулась Катюша.
– Поезд в девять часов отходит, а сейчас семь. Мы еще тут полтора часа понежимся.
Катюша выставила из-под одеяла молодую розовую ногу и спрыгнула на ковер. Она подбежала к комоду и повертела в руках часы.
– Так и есть. Без пяти минут семь. Она была в одной рубашке и ежилась, и сжимала колени, чуть жеманясь.
Алеша глубоко вздохнул.
– Дайте часы, Катюша...
– Не верите? Ну, на-те.
И она подала часы Алеше. На часах было без пяти семь.
– Слава Богу! Скорей! Скорей!
– обрадовался Алеша и сел на постель.
– Алешенька, подожди,- засмеялась Катюша.
Она стояла теперь совсем близко от него, касаясь своими коленями его колен. Он чувство-вал на своей щеке ее дыхание.
– Ты скажи спасибо, что я тебя не будила. Три раза к тебе приходила. Жалко было будить, только вот сейчас к тебе прилегла, а ты бежать хочешь. Какой нехороший.
– Нельзя мне, Катюша, с тобою, нельзя, - сказал Алеша, снимая с своих плеч ее горячие пальцы.
Но Катюша мигом забралась к Алеше на колени и оплела его шею руками. Алеша вздрог-нул, и ему стало трудно дышать, и сердце как будто вот-вот сорвется.
– Нельзя. Пусти.
– Нет, ты скажи, почему нельзя. Жена тебя, что ли ждет? Ведь у тебя нет жены.
– Нет.
– И невесты тоже нет.
– Нет.
– А может быть, ты неправду говоришь. О невесте своей стыдишься говорить с такою, как я.
– Пусти меня.
– Не пущу. Я сильнее тебя.
И она, шутя, неожиданно уперлась руками в его плечи и опрокинула его на кровать. Алеше стало стыдно, и он рассердился.
– Ах, ты вот какая. Ну, берегись.
Он вскочил и, схватив Катюшу в охапку, бросил ее на постель. Она, барахтаясь, зарылась головой в подушки.
"Еще полтора часа до отхода поезда", - мелькнуло
Он стал коленом на постель и, разметав подушки, нашел голову Катюши.
Катюша закрыла глаза и чуть подалась вперед, ожидая поцелуя. Алеша припал губами к ее губам. Она вся вытянулась и замерла.
Но в тот миг, последний миг, когда Алеша, не помня себя, провел рукою по ее телу и уже хотел овладеть ею, случилось то, чего он не ожидал никак. Катюша вдруг оторвала свои губы от его губ и, согнув колено, жестоко оттолкнула его.
– Что ты? Что ты, Катюша?
– Не хочу тебя. Ты все лжешь. У тебя невеста там, в Екатеринославе.
– Ах, какая ты!
И он хотел ее обнять. Но ее глаза встретились с его глазами, и он прочел в них и презрение, и ненависть, и отвращение.
Алеша стоял неловкий и смешной, и мелкая юношеская дрожь, которую он не мог скрыть, смущала его.
Катюша засмеялась. Ей понравилось, что вот он, распаленный страстью, стоит теперь такой жалкий.
– Ну, иди ко мне, - улыбнулась Катюша, - иди. А то еще заплачешь, пожалуй.
Алеша покорно лег в постель. Теперь Катюша сама стала целовать его. Но каждый раз, когда Алеша, изнемогая от страсти, пытался овладеть ею, она отталкивала его, смеясь, и требо-вала, чтобы он рассказал ей про свою невесту.
Измученный и оскорбленный, Алеша вдруг вспомнил о сроке и бросился к часам. На часах было восемь.
Он молча, торопливо стал одеваться, стараясь не смотреть на Катюшу, которую ненавидел теперь.
– Вот отдай тут за комнату, - сказал он, вынимая деньги.
– А ты куда?
– На вокзал. Пора.
– Который час?
– Восемь.
– Значит, девять теперь, - сказала Катюша, спокойно потягиваясь.
– Почему девять?
– не понял Алеша.
– Завтра поедем. А сегодня, Алешенька, мы с тобою кутить будем. Невеста подождет. А? Распрекрасная твоя царевна... Подождет ведь, а?
– Что ты! Бог с тобою. Как девять? Ведь восемь сейчас. Ведь, восемь! схватил он ее за руку, пугаясь и все еще не понимая ничего.
Катюша засмеялась:
– Часы-то я перевела, чудак. Чтобы ты не беспокоился зря. Девять теперь. Поезд-то наш далече теперь небось.
– Конец, значит,- прошептал Алеша и вдруг вспомнил почему-то офицера: - Честь потеряли. А без чести нельзя...
Он сел на кровать, не замечая Катюши, и чуть вздрагивающими пальцами вытащил из новенького портсигара папиросу. Синий дымок на миг закрыл его лицо.
1916
Омут.
– Печатается по изд.: Чулков Г. Люди в тумане. М., 1916.
СУДЬБА
Одного из них звали Николаем, другого Вениамином. Они жили на узкой и грязной улице, которая упиралась в линию бульваров. Их комната помещалась в пятом этаже. Из окон этого чердака можно было видеть город, который они усердно проклинали и тайно любили.