Новеллы
Шрифт:
— Э-эх, что ты болтаешь! Да и сколько там осталось? Разве ты не знаешь, как они едят? Ах, если бы не госпожа Апман! Она ведь ничего не признает, кроме яблочного пирожного. Она мне ясно сказала: «Я к вам, госпожа Зевальд, хожу только из-за вашего вкусного, восхитительно вкусного яблочного пирожного…»
— Да уж она прямо и не знает, как повыше нос задрать.
— В том-то и дело. После того как ее муж помог получить моему мужу место юрисконсульта в департаменте, она смотрит на нас свысока. Меня она давно шокирует, но что поделаешь… Мы все-таки от них зависим.
— Я вот что думаю, барыня, давайте-ка печь пирожное. Вот увидите, все обойдется.
Госпожа
— Что же поделаешь, придется печь. Но ты себе и представить не можешь, Катриныня, как у меня неспокойно на душе. Быть беде… Проклятые торговцы опять устраивают какие-то махинации.
Ровно в пять явились госпожа Саусведер и госпожа Гарайс. С этими больших хлопот у госпожи Зевальд не было. Она сидела с ними в гостиной и болтала о том, о сем, все время прислушиваясь, не раздаются ли шаги на лестнице. Сердце у нее сильно билось, но тем не менее она еще не теряла надежды. А может быть, и не придет. Может же что-нибудь задержать даже бездетную женщину.
«Дзинь!» — прозвенел электрический звонок. Госпожа Зевальд слегка побледнела и поднялась. Руки у нее чуть-чуть дрожали, и, чтобы скрыть это, она принялась поправлять прическу, которая в этом вовсе не нуждалась.
Вошла молодая красивая жена директора кожевенного департамента министерства промышленности, как обычно, приветливо улыбаясь, ослепив хозяйку и гостей своим новым розовым костюмом. Но и в этой улыбке и приветливости сквозило сознание собственного превосходства, которое заставило страдать и хозяйку дома, и гостей. Но тут ничего нельзя было поделать. Дружбу с госпожой Апман старались сохранить любой ценой. На премьерах и в общественных местах даже на знакомых падал отблеск великолепия госпожи Апман: она была в приятельских отношениях с женами двух министров, а в театре при ее появлении всегда вставал и кланялся из седьмого ряда наш знаменитый поэт Аудзеспудур.
Госпожа Апман гордо уселась и закинула ногу на ногу, чтобы дать другим гостьям возможность полюбоваться ее новыми туфлями, которые стоили две тысячи двести рублей, и шелковыми чулками, купленными за четыреста пятьдесят. Благосклонным взором окинула она наряды своих приятельниц. Но под этим взглядом госпожа Саусведер стала разглаживать платье на коленях, а госпожа Гарайс поправила медальон. Госпожа Зевальд откашлялась и от этого еще больше покраснела.
Гостьи стали подробно расспрашивать госпожу Апман о ее новом костюме. Госпожа Зевальд извинилась и пошла накрывать на стол…
Выйдя за двери, она прижала руки к груди, где так непривычно громко стучало сердце. Тяжело вздохнула. Она была ужасно взволнована. Ее доброе имя, честь ее дома и общественное положение были поставлены на карту. Она все сильнее злилась на себя, на торговцев, на весь мир — в особенности на эту зазнайку, госпожу Апман.
Госпожа Зевальд имела все основания гордиться своей столовой. Мебель там была из светлого дуба, сделанная на заказ по рисункам художника. А такого сервиза не было даже у госпожи Апман. Перед ее прибором госпожа Зевальд поставила пепельницу и серебряную спичечницу, потому что она после кофе или шоколада всегда курила.
Гостьи неторопливо уселись за стол. Катрина внесла серебряный кофейник с шоколадом, разлила по чашкам и стала в раскрытых дверях. Видя, как барыня взволнованно дышит, заволновалась и она.
Госпожа Зевальд сделала попытку зачерпнуть ложечкой из чашки. Но ложка дрожала в руке, поэтому она снова опустила ее и стала без всякой нужды размешивать шоколад.
А они продолжали начатый еще в гостиной разговор.
Госпожа Саусведер спорила с госпожой Гарайс.
— Позвольте, милая госпожа Гарайс, я не могу с вами согласиться. В весеннем номере журнала «Modenwelt» [12] ничего нет. Из этих фасонов просто трудно выбрать себе что-нибудь приличное… Я могу вам порекомендовать «Die sch"one Dame». [13] Купите — вы не раскаетесь.
Она положила кусочек яблочного пирожного на тарелочку. Госпожа Гарайс последовала ее примеру. Потом взмахнула вилочкой.
12
«Мир мод» (нем.).
13
«Изящная дама» (нем.).
— Моя портниха приносит мне все журналы. Но я еще но успела просмотреть их. Шить она мне начнет лишь на будущей неделе.
Госпожа Апман приложила ложку к губам. Потом отломила маленький кусочек пирожного.
Госпожа Зевальд покраснела еще больше. Словно ища спасения, бросила умоляющий взгляд на Катрину.
— Все-таки самый прогрессивный журнал — это «Pariser Chic». [14] Я, по правде говоря, в остальные даже не заглядываю.
Госпожи Саусведер и Гарайс одновременно положили в рот по кусочку пирожного и переглянулись. Госпожа Зевальд не могла понять почему — то ли из-за пирожного, то ли из-за высокомерия госпожи Апман. Но они меньше всего интересовали госпожу Зевальд. Она наблюдала за госпожой Апман.
14
«Парижский шик» (нем.).
Госпожа Апман отхлебнула еще немного шоколада и поморщилась. Явно поморщилась… Госпожу Зевальд просто в жар бросило. Значит, и шоколад недостаточно сладкий… Госпожа Апман поставила чашку и положила в рот кусочек пирожного. В глазах у госпожи Зевальд все померкло. Она видела только рот госпожи Апман — этот страшный рот, в котором исчез кусочек пирожного и который угрожал самому существованию госпожи Зевальд. Жевавший сначала жадно и быстро, этот рот стал двигаться все медленнее и медленнее. Казалось, он с трудом разжевывает кусок сухой подошвы. И вот он перестал двигаться. Потом потянулась рука и… оттолкнула чашку и тарелочку с начатым пирожным. Пара строгих, вопросительных и в то же время насмешливых и злых глаз уставилась на госпожу Зевальд.
Все кончено… Госпожа Зевальд старалась побороть гнев и слезы. Ей показалось, что стул выскользнул из-под нее, что она сидит на паркете, что она скользит куда-то в пустоту, в пропасть. Ей хотелось вскочить и закричать, но не было сил и перехватывало дыхание.
И как только госпожа Апман опустила руки на колени, госпожа Саусведер и госпожа Гарайс тут же перестали есть и пить. Когда же госпожа Апман снова протянула руку и оттолкнула даже пепельницу и спички, они снова обменялись долгим и многозначительным взглядом.