Новеллы
Шрифт:
— Неужели сегодня вечером? И не переночуешь?
— Как мне тут ночевать? Я в этом доме и глаз не сомкну. К тому же Карл только что сказал…
У Лизы сверкнули глаза.
— Ты не слушай, что он болтает! Я здесь хозяйка, я тоже могу сказать.
— Не надо, Лиза, не хочу я так… Ты ведь меня знаешь.
Хозяйка поникла головой и заговорила тише:
— Останься, Юрис, ради меня. Прошу тебя.
— Ради тебя?
Она в темноте стала искать руку Юриса.
— Хоть на одну
Лизины горячие пальцы обвивают его холодную руку. Ему вдруг становится страшно в этом мраке.
— Останься… — шепчет она. — Я тебя не отпущу! Помнишь, как мы раньше сидели здесь до полуночи… Помнишь, о чем мы говорили?
— Зачем вспоминать! Тогда было другое время, мы были молодые, глупые. Что ты, мачеха, можешь мне сказать? Кажется, тебя уже ищут…
Она будто не расслышала последних слов.
— Ты все позабыл… А я — нет. Я помню все до последней мелочи, твои слова раздаются у меня в ушах. Ах, если бы ты видел, как я живу, если бы заглянул в мое сердце!.. Я только тогда успокаиваюсь, когда прихожу сюда и вспоминаю прошлое… Юрис, ты не уходи, я не знаю, что будет со мной…
Она пододвинулась ближе к нему. Большой платок соскользнул с плеч. Юрис почувствовал на своем лице ее дыхание.
— Чем я могу тебе помочь? — резко ответил он. — Кто я здесь?.. «И пришел он к отцу своему. И сказал: отец, я не достоин называться сыном твоим…» Помнишь притчу о блудном сыне? А ты… Кто принуждал тебя? Ты ведь сама выбрала себе такую жизнь.
Но она не слушала.
— Я больше не в силах так жить!.. Все эти годы я боролась, но теперь больше не могу… Брань, ссоры, скандалы каждый божий день с утра до вечера. Пьяные мужики, водка, провонявшая табаком одежда… Работаешь не покладая рук днем и ночью, на части разрываешься, но одной все равно не вытянуть, когда все тянут назад… Всюду гниль, сорняки, разруха… Словно тебе камень на шею привязали и ты чувствуешь, что тонешь. Нет спасения!.. Юрис, не уходи!
Юрис отодвинулся к самому краю скамейки. Он чувствовал, что в нем зашевелилась ненависть и к этой женщине. Она тоже предпочла согнуться, а не надломиться.
В саду послышались тяжелые шаги, с треском ломались ветки.
— Меня ищут… — зашептала хозяйка и опять прижалась к Юрису.
— Ты ведь останешься у нас, Юрис? Ты не уйдешь, ты поможешь мне?
— Как чудно ты говоришь… — резко ответил он. — Как безрассудно! Чем я могу тебе помочь?
— Я не знаю, но только останься!
В эту минуту поблизости раздался голос Крикиса:
— Лиза, ты здесь — в саду?
Она прижалась к Юрису еще крепче.
— Меня ищут… Откликнуться?
Он ничего не ответил, только пожал плечами. Ему в самом деле было безразлично, откликнется
Но он не прошел мимо. Подошел к беседке, наклонился, заглянул в нее.
— Есть здесь кто?
Юрис чуть не рассмеялся — таким смешным показался ему возмущенный голос отца. Он высвободил свою руку и ответил:
— Есть.
— Ты один или с Лизой?
Юрис молчал. Ему хотелось, чтобы Лиза ответила сама. Он заметил, как она вздрогнула и съежилась.
— Чего тебе надо? — спросила она, и в голосе ее прозвучала тайная злоба.
Крикис достал коробок, чиркнул спичкой. Трепетный красный огонек на несколько мгновений осветил три лица. Юрис смотрел на отца со своей обычной улыбкой. Лизино лицо выражало отвращение и досаду. Крикис, сдерживая злобу, старался проникнуть пронзительным взглядом в глубину их сердец. Ветерок подул на пламя, обжег Крикису пальцы и погасил спичку.
— Что вы тут делаете?
— Зажгите другую спичку, посмотрите, — ответил сын.
— Иди, Лиза, стели — пора спать, — сухо промолвил Крикис.
— Ишь барин, не может на неразобранную постель лечь! — отрубила она, но все же встала, поправила на плечах платок и вышла из беседки.
— Всего доброго! — крикнул ей вслед Юрис.
Она обернулась.
— Всего хорошего. Но ты не уходи!
Он ничего не ответил. Хозяйка постояла немного и ушла.
Отец прислонился к косяку.
— Когда думаешь уходить? — спросил он.
— Сейчас же. Карл уже приказал…
— Ну, на эту ночь оставайся, я тебя не гоню. Уйдешь завтра. Надо же выспаться.
— Благодарю за любезность, но я уж как-нибудь обойдусь.
Отец закашлял.
— Да, — сказал он, выпрямившись. — Теперь ты можешь обойтись без нас и без нашей любезности, но было время, когда не мог… Почему ты не мог обойтись без меня, когда учился?
— Ты подсчитал, во сколько тебе обошлось мое ученье?
— Нет, это трудно сделать.
— Так вот, я скажу тебе, что ты напрасно считаешь меня своим должником. Если вспомнить, сколько я зарабатывал уроками и сколько из этих заработков отдавал вам, то окажется, что я ничего не должен.
Отец зашевелился.
— Сыновнее уважение — вот что ты мне должен.
— Да вы любое уважение переводите на деньги. А денег я ни тебе, ни Карлу не должен.
Наступило молчание. Юрис смотрел на отца, и тот даже в темноте чувствовал его взгляд. Крикису стало жарко, заныло сердце. Несколько минут он не знал, что делать, что сказать. За его спиной поскрипывали гнилые деревца.