Новеллы

Саккетти Франко

Названный магистр Николо попал в наш город по делу, возбужденному против него в Сицилии одним инквизитором из доминиканцев. Чтобы разъяснить сущность этого дела самому первосвященнику, он отправился ко двору папы; это происходило как раз в то время, когда у флорентийцев шла война с пастырями церкви. Когда по Флоренции распространилась молва о глубоких познаниях магистра Николо, флорентийцы стали просить его сказать как-нибудь проповедь. Николо говорил трижды, на праздниках: одну проповедь он произнес на день святого духа, вторую – на троицу, третью – на праздник тела Христова; все они касались самых высоких предметов, и притом были сказаны таким выдающимся человеком, таким был магистр Николо.

Поднявшись в один из этих дней на кафедру, днем после обеда, в присутствии множества народа, он коснулся, между прочим, одного вопроса и, желая объяснить существо господа нашего Иисуса Христа,

сказал: «Каков лик Христа?» и, обратившись в негодовании к изображению спасителя, произнес: «Он не таков, как изображение, находящееся вен там. Чтобы ему лопнуть, если Христос был таким». И сказав это, он вернулся к тому, о чем собирался говорить.

Все слушатели принялись смеяться, и смеялись так, что в течение долгого времени магистр не мог говорить, а прочие – слушать.

В эту пору я, писатель, сам находился в названной церкви вместе с другим выдающимся монахом, магистром богословия, которого звали магистром Руджери Сицилийским. [186] Я видел, как некоторые из бывших в храме просили его поправить дело и послать за Дино ди Джери Чильямоки [187] (по заказу этого Дино было написано упомянутое изображение спасителя). Магистр Руджери ответил: «Дино, о котором вы говорите и просите, чтобы я послал за ним, – тот самый, который заказал вот это изображение спасителя?»

186

[186] Известно только, что Руджери Сицилийский был также монахом-францисканцем.

187

[187] Чильямоки, или Чиньямоки (Тильямоки), – значительное лицо во Флоренции: был гонфалоньером правосудия (1356), приором (1359, 1360 и 1367), занимал также другие должности. О нем упоминается в документе 1382 г.

Ему ответили: «Да». Тогда он сказал: «Если бы по указанию планет этому делу суждено было совершиться с помощью этого Дино, то Николо поступил бы наперекор, полагая, что Дино распорядился поставить изображение в этом месте». И он ни за что не захотел послать за ним.

И, таким образом, эти два выдающихся человека с большой любезностью выражали готовность разъяснить и разъясняли тем, кто приходил к ним в комнаты, что существовало много изображений господа нашего, что лик спасителя и его тело есть самое прекрасное из всего существующего, а это уродливое изображение являет собой нечто совершенно противоположное.

Новелла 74

Мессер Бельтрандо из Имолы посылает послом к мессеру Бернабо некоего нотария; Бернабо, увидев, что он мал и желт, обращается с ним, как тот этого заслуживал

Не так давно, в бытность свою синьором Имолы, мессер Бельтрандо из рода Алидози [188] послал послом к мессеру Бернабо, синьору Милана, некоего нотария; звался этот нотарий сер Бартоломео Джиральди [189] и был он человечком невзрачным, очень малого роста, темным и желтым, и с такими желтыми глазами, словно у него разлилась желчь. Прибыв туда, где находился синьор, он застал его на лестнице готовым сесть на коня, и конь был там, и слуги уже стояли у стремени. После того как посол этот, каким мы его описали, сделал поклон синьору, мессер Бернабо с самой же первой минуты не то что не поглядевший на него, но все 8 Франко Саккетти время отворачивавшийся в другую сторону, сказал ему: «Ну, говори, что тебе нужно!»

188

[188] С 1362 г. был вместе с братом наместником Имолы, а с 1373 г. до самой смерти (в 1391 г.) единолично правил ею. Его сын Людовико был другом Саккетти. События новеллы произошли до 1385 г., года смерти Бернабо Висконти (см. прим. 1 к нов. 4).

189

[189] Об этом персонаже ничего неизвестно.

И в то время, как тот говорил, мессер Бернабо, повернувшись к нему спиной, позвал одного из своих слуг и сказал: «Пойди, оседлай такого-то коня, удлини, на сколько сможешь, стремена и приводи коня сейчас же сюда».

Слуга быстро ушел и привел коня в том виде, в каком приказал ему синьор. Увидя коня, синьор подозвал к себе слугу и сказал ему: «Когда я скажу вам или сделаю знак, помогите этому послу сесть на коня

и не укорачивайте стремян», и как он сказал, так и было сделано. Между тем мессер Бернабо сказал послу: «Мессер посол, садитесь на этого коня и по дороге вы побеседуете со мной».

Сказав это, синьор сел на коня. Увидев это, посол собрался сесть на коня с длинными стременами, но, так как он не мог сделать этого, то был подсажен слугами как ребенок. Синьор ехал быстро; посол, не имея возможности ни примириться с положением, ни укоротить стремена, поспевал как мог. Конь, которого синьор велел привести, шел, все время сердясь и заваливаясь, а мессер Бернабо говорил: «Говорите, что вам нужно. Предоставьте коню идти». А сам только изредка посматривал на посла.

Тот ехал, борясь со своим положением и болтаясь в седле, причем ножки его свешивались до половины чепрака. Все то, что он говорил, он говорил на разные лады, словно какой-нибудь мадригал, в зависимости от получаемых толчков, которых было не мало. А мессер Бернабо чем больше видел, как качается из стороны в сторону посол, тем больше приговаривал: «Продолжай же рассказывать о своих делах^– я разберу тебя хорошо».

Коротко говоря, Бернабо протаскал посла таким образом четыре часа, так что тот не раз готов был свалиться на землю и никак не мог подобрать под себя платье или устроиться так, чтобы не то, что ноги, но и ляжки не обнажались. В конце концов, будучи человеком далеко не цветущего здоровья, вернулся он ко двору, откуда они выехали, совершенно растерзанным, еще более желтым и жалким, чем когда-либо. Синьор же, сойдя с коня, сказал, что даст ему ответ, и поднялся в дом.

Когда посол сходил с коня, то зацепился за обе луки и совершенно повис в воздухе. В то время, как он висел на локоть от земли, конь внезапно повернулся, и он чуть было не свалился. В конце концов, он еле-еле стал на твердую землю. За все время пятнадцатидневного пребывания своего в Милане посол ни разу не смог явиться к синьору, и если и получил все же ответ, то он был передан ему через других. Так он и вернулся к синьору, которым был послан. Узнав от своего жалкого желтого посла о приеме, которого тот был удостоен, он понял, что мессер Бернабо поступил так из-за тощего и печального вида его посланца, напоминавшего скорее иволгу, нежели человека.

Когда кому-нибудь приходится посылать послов, то, выбирая их, следует проявлять больше внимания, чем это делается обычно. Послы должны быть людьми пожилыми и мудрыми, представительной наружности. Иначе тому, кто посылает их, бывает мало чести, а еще меньше тем, кого посылают. Так случилось и с желтым послом, о котором сказано выше.

Новелла 75

В то время как живописец Джотто в обществе нескольких людей совершал прогулку, его неожиданно сбивает с ног свинья. Джотто говорит по этому поводу острое словцо; будучи спрошен о другой вещи, он отвечает новой остротой

Тот, кому хорошо известны обычаи Флоренции, знает, что каждое первое воскресенье месяца там принято ходить к св. Галлу, [190] причем мужчины и женщины идут вместе. Но ходят они в эту церковь больше ради прогулки, чем ради отпущения грехов. В одно из таких воскресений направился туда же в сопровождении нескольких лиц и Джотто. Когда, дойдя до улицы Кокомеро, [191] он приостановился, рассказывая о каком-то необыкновенном случае, одна из проходивших мимо свиней св. Антония, [192] разбежавшись, в бешенстве ткнула своим рылом Джотто так, что он упал на землю. Поднявшись, частью сам, частью при помощи своих спутников, и отряхнувшись, он не стал ругать свиней и не обмолвился против них ни единым словом, но, обернувшись к своим спутникам, проговорил с легкой улыбкой: «Ну, не правы ли они? Благодаря их щетине я заработал за свою жизнь тысячи лир, а между тем я ни разу не дал им и чашки каких-нибудь остатков похлебки».

190

[190] Древняя церковь св. Галла; была разрушена при осаде Флоренции в 1527 г., находилась близ ворот ср. Галла (ныне это – площадь Кавура).

191

[191] В переводе – «Огуречной»

192

[192] Свиней во Флоренции откармливали монахи монастыря св. Антония, и эти свиньи беспрепятственно бродили ю городским улицам.