Новеллы
Шрифт:
Тогда маэстро Альберто спросил его, как идет у него лов. Хозяин ответил: «Ах, боже мой! Ловлю я не столько, сколько мне было бы нужно, и в этом деле мне не очень везет».
Тогда маэстро Альберто поутру, перед тем как покинуть гостиницу, смастерил из дерева рыбу, позвал к себе хозяина и сказал ему: «Возьми эту рыбу и привязывай ее на время ловли к сетям: таким образом, ты с ее помощью будешь всегда вылавливать огромное количество рыбы и будет ее, пожалуй, столько, что это поможет тебе выдать замуж твоих дочерей».
Услыхав это, бедный хозяин с большой готовностью и величайшей благодарностью принял этот подарок от почтенного человека, а тот после этого покинул утром гостиницу и продолжал свой путь в Германию. Оставшись с деревянной рыбой, хозяин, желая испытать ее, отправился в тот же день с нею на рыбную ловлю. Сети притащили такое множество рыбы и ее столько в них набралось, что он едва смог вытянуть их из воды и притащить домой. Продолжая столь же удачно ловить рыбу, он очень хорошо повел свои дела и из бедняка стал таким
Случилось, однако, что судьба, завидуя такому благополучию, устроила так, что однажды, когда хозяин вытаскивал сети с большим количеством рыбы, веревочка от этой деревянной рыбы оборвалась и рыбу унесло вниз по реке По, так что он никогда больше не мог ее найти. Это огорчило его больше, чем когда-либо что-либо могло огорчить кого-нибудь другого, и он оплакивал свое несчастье как только мог. После этого он пробовал ловить рыбу без деревянной рыбы, но ничего не получалось: из тысячи ему не попадалось и одной. А потому он жаловался, говоря: «Что мне делать? Что на это сказать?» И он решил во что бы то ни стало отправиться в путь и не останавливаться до тех пор, пока не доберется до Германии, до дома маэстро Альберто, и не попросит его сделать снова такую рыбу, какую он потерял. Таким образом, он, нигде не задерживаясь, добрался до того места, где жил маэстро Альберто, и здесь, упав перед ним на колени, с величайшим почтением и плачем рассказал ему о той милости, которую он от него получил, и о том, как он ловил бесконечное количество рыбы и как потом веревочка от деревянной рыбы оборвалась и рыбу унесло вниз по реке По и он потерял ее. И потому он стал упрашивать его святость, из желания ему добра и из жалости к нему и его дочерям, сделать ему снова другую рыбу, дабы к нему вернулась та милость, которую он даровал ему раньше.
Глядя на него с большой печалью, маэстро Альберто сказал: «Сын мой, я охотно сделал бы то, о чем ты меня просишь, но я не могу этого сделать, ибо должен разъяснить тебе, что когда я делал данную тебе мною затем рыбу, небо и все планеты были расположены в тот час так, чтобы сообщить ей эту силу, и если я или ты услышали бы, что кто-нибудь говорит: „Эта минута, или этот случай могут повториться и что можно сделать другую рыбу, обладающую подобной же силой", то я заверяю тебя твердо и ясно, что это может случиться не раньше чем через тридцать шесть тысяч лет. А потому подумай теперь: как же я могу сделать снова то, что сделал тогда?»
Услышав о таком длинном сроке, хозяин гостиницы залился слезами, оплакивая свою рыбу и говоря: «Если бы я это знал, я привязал бы рыбу железной проволокой и так бы берег ее, что никогда бы не потерял».
Маэстро Альберто на это заметил: «Дорогой мой сын, успокойся, потому что ты не первый не сумел удержать счастье, которое бог послал тебе; таких людей было много, и даже более достаточных, чем ты; и они не только не сумели распорядиться и воспользоваться тем коротким временем, которым воспользовался ты, но не сумели даже поймать минуту, когда она им представилась».
После долгих разговоров и подобных утешений бедный хозяин ушел и вернулся к своей трудной жизни, часто поглядывая вниз по течению По, в надежде увидеть потерянную рыбу. Но он тщетно смотрел, потому что она плавала, может быть, в это время уже в океане, окруженная множеством других рыб, и не было там с нею ни человека, ни счастья. Так он и прожил долгое время, сколько угодно было богу, жалея в душе о потерянной рыбе, которой лучше было бы ему никогда не видеть.
Так поступает судьба: она часто кажется веселой взору того, кто умеет ее поймать, и часто тот, кто ловко умеет ее схватить, остается в одной рубашке. А часто она бывает такой, что тот, кто не умеет схватить ее, всю жизнь потом жалуется на это и мучается, говоря: «Я мог бы иметь такую-то вещь, но не захотел ее». Иные хватают ее, но удержать умеют лишь очень короткое время, как это сделал наш хозяин гостиницы. Однако, если учесть все, что с нами случается, то оказывается, что человек, не ухвативший тех благ, которые посылает ему судьба и время, в большинстве случаев, размышляя о своих поступках, хотел бы снова обрести счастье, но не находит его, если только он не может подождать тридцать шесть тысяч лет, как это сказал тот достопочтенный человек. Мне кажется, что слова эти вполне согласуются с тем, что уже давно замечено некоторыми философами, а именно, что через тридцать шесть тысяч лет свет вернется в то положение, в котором он находится в настоящее время. И в мое время уже существовали люди, которые оставляли наследство своим детям, а те не могли ни продать, ни заложить его, и, мне кажется, они должны уверовать в то, что обретут свое добро, когда завершится круг в тридцать шесть тысяч лет.
Новелла 222
В настоящей новелле я хочу рассказать об одном великолепном обмане или, скорее, уменье.
В те времена, когда испанский кардинал мессер Эджидио [548] успешно правил, находясь в Анконе, до слуха его дошло, что мессер Джованни
548
[548] О кардинале Эджидио Альборносе см. нов. 7 и нов. 162.
549
[549] Ричардо де Манфреди (1324–1371) – синьор Фаэнцы и Имолы с 1350 г. Папа отправил его против кондотьера А. Дюрфора, а в 1356 г. Альборнос принудил его к сдаче в Фаэнце. После этого город перешел в руки церкви, а Манфреди остались владельцами ряда замков.
550
[550] Баньякавалло находится между Равенной и Луго, ближе к последнему. Долина Вальдиламона начинается к юго-западу от Фаэнцы и доходит до долины Комаккьо; Модильяна находится в 30 км к югу от Фаэнцы.
551
[551] Бернабо Висконти заключил этот договор в 1361 г.
552
[552] Против Альборноса, в защиту Манфреди и Висконти.
На первое требование мессер Джованни ответил, что съестные припасы кардиналу будут предоставлены, так как он готов продать их и всякому другому, а относительно пехотинцев он сказал, что охотно дает их столько, сколько ему будет возможно; по поводу же денег он заявил, что без всяких затруднений может дать взаймы двадцать тысяч и что относительно возвращения их он полагается целиком на кардинала, иначе говоря на его добрую волю.
Услышав такие прямодушные и щедрые ответы, кардинал решил расставить Джованни сети, особенно в отношении последнего ответа, и спросил: «Когда я могу получить деньги?»
Рыцарь отвечал: «Пошлите со мной вашего казначея, когда я буду возвращаться, и я передам ему их».
Услышав о добром намерении мессера Джованни, кардинал послал с ним казначея, и, похлопывая мессера Джованни по плечу, сказал ему! «Ессе filius meus dilectus qui mihi complacuit», [553] a затем прибавил, обращаясь к казначею: «Ступай и привези мне деньги, которые мессер Джованни тебе передаст».
Когда они приехали в Баньякавалло, мессер Джованни сошел с лошади, прошел к себе в комнату и вскоре вернулся к казначею, сказав ему, что камергер [554] его, у которого находятся ключи от сундука, отправился по какому-то важному делу в Тоскану, а потому он просит казначея извинить его перед кардиналом и приехать снова через неделю. Казначей отправился восвояси, прихрамывая, засунув палец в ухо и в таком виде явился к кардиналу, ожидавшему, что он приедет с туго набитым кошельком. Выслушав донесение казначея, кардинал понял, что дал маху, напрасно доверившись на этот раз, и раскаялся в том, что позволил вернуться в Баньякавалло мессеру Джованни, поверив святому Иоанну Златоусту.
Не прошло и двух недель после этого, как синьор Фаэнцы заключил договор с мессером Бернабо, как хотел сделать это и раньше, и кардинал остался без голубя, так как хотел получить дрозда на ветке.
Как только созданы были деньги, сразу же родился и обман. Будучи из числа лукавейших синьоров на свете и имея большие подозрения против синьора Джованни, кардинал Эджидио забыл обо всем другом, как только ему предложили ссудить деньги. Большой размер предложенной мессером Джованни суммы был его спасением, так как, если бы он этого не сделал, то его, быть может, ждала бы худшая участь. Кардинал, надо полагать, весьма раскаивался в том, что сделал, но пользы от этого ему было мало.