Новенькая для коменданта
Шрифт:
Из любопытства вытащила отчет Джокасты Фьюсат. Кто бы сомневался, мои способности она оценивала ниже среднего. Хуже оценки были только у Хлои. Я бы могла пожалеть подругу и обвинить преподавательницу в крайней степени предвзятости, но будем честны, кузина капитана ни черта не делала на парах.
До ночи я считала баллы, улыбалась успехам своих студентов по другим дисциплинам. Никос приятно удивил. Такими темпами он ещё и в аспирантуру поступит.
— Разве, тебе не нужно завтра утром принимать зачет у пятого курса? — хрипло спросил Гидеон, поглядывая на меня
— Хотела помочь. Вы отпустили Генри пораньше?
— У него экзамен завтра. Он и так перебрал всю корреспонденцию, — ректор кивнул на аккуратные стопки на рабочем столе своего секретаря. Отдельно лежало письмо с отцовской печатью.
— Мне жаль, капитан Дайхард. Не думала, что папа так скоро захочет отомстить вам, — пробормотала себе под нос.
— Отомстить? — удивленно спросил Гидеон. — Я чего-то не знаю?
— Ясно же, что Бовард едет сюда из-за меня.
— Ах, точно. Он ж ваш жених, госпожа Нобераль, — в голосе капитана явственно звучало обвинение.
Я тут же почувствовала, как жар мазнул по щекам. Хорошо, что в кабинете полумрак, и капитан не видит моего стыда.
— Я его не выбирала, -- сквозь зубы ответила на его колкость.
— Но он готов на многое ради вас. Вон едет во всеми забытую глушь.
Я поджала губы. Откуда в капитане столько желчи? Посмотрела ему в глаза и увидела лишь всепоглощающую тьму. Вздрогнула.
— Правильно, Алоиза. Этого нужно бояться. Дальше будет только хуже.
Он тяжело моргнул, возвращая привычный оттенок радужкам.
— Я не боюсь твоей тьмы, Гидеон!
Впервые позволила себе обратиться к нему на ты.
— Очень зря.
Потребовалось немало усилий чтобы задать ему вопрос, который терзал меня долгие недели:
— Ты из-за этого стал так холоден? Опекаешь меня?
Он взглянул на стеллаж, где лежала та самая книга, ставшая свидетельницей моего отчаянного падения и жгучего желания. Непокорные стихии. Кажется, это в прошлой жизни капитан сжимал моё горло, надевая позорный ошейник, который прямо сейчас мучительно жег мою кожу, но совсем не от гнева.
— Тьма становится неподвластнее рядом с тобой. Я не могу найти этому логичного объяснения. Чувства ли ослабляют меня, или делают её сильнее. Я не вижу выхода.
Он мучительно потёр виски, и я верила, что Гидеон, действительно, мучается этим. Моя рука сама собой легла на мамин кулон. Странные тени, неудачный призыв, таинственная шкатулка с тьмой и терзания моего ректора, почему все это не кажется мне простым совпадением? Но я не решалась поделиться своими догадками с ним, слишком мрачными они были. Слишком много чувство вины таилось в моих предположениях.
— Гидеон, а кто подписал бумаги о твоем назначении в Нуридж?
— Уже не помню, действующий Министр Юстиции, генерал Турцитос и кто-то из министерства образования. Почему спрашиваешь?
— Покажешь приказ о назначении?
Он нахмурился, но все же открыл ящик стола и достал гербовую бумагу, небрежно сложенную вчетверо. Я выхватила её из рук ректора и жадно развернула. Знакомая подпись довершала документ. Я
— Я могу воспользоваться твоим камином?
Щелчок пальцев, и Гидеон без вопросов разжег пламя, уже с нескрываемым интересом наблюдая за моими действиями.
— Кого собралась потревожить в столь поздний час? Надеюсь, не генерала Турцитоса, у него весьма строгий распорядок дня.
— Папу. Может Министр образования в силах заставить тебя пригласить меня на танцы? — подмигнула перепуганному ректору и шагнула в огонь.
К сожалению, танцы — последнее, что интересовало меня этой ночью.
Давно хотела повидаться с отцом. Несмотря на все свои недавно накопившиеся обиды, я любила его. Он во многом заменил мне маму. Пусть для всех он был суровым чиновником, для меня у него всегда находилось время на шалости. Наши шалости. Сейчас отец, конечно, не вспомнит, а если и вспомнит, то ни за что не признается, что мою любимую игру в споры придумал именно он.
— Спорим, ты не сможешь взять и прекратить плакать, Ло-ло?
В тот день я с головой залезла в старый мамин сундук. Вдыхала запах забытых вещей, надеясь воскресить в памяти образ той, кого не запомнила. Мне было шесть, и ничего у меня не получилось. Образ ускользал, а разум подменял его моей же фантазией. С досады я захлёбывалась слезами, но папа вытащил из-под рубашки кулон, сжал его до боли крепко, а потом поводил перед моим зарёванным лицом, словно бантиком перед котёнком.
— Если прямо сейчас вытрешь свой распухший носик, подарю тебе это, Алоиза. Поверь, это куда лучше пыльных платьев. Они уже не хранят тепло твоей матери, но это…
Он пригладил амулет пальцем.
— Хочешь?
Я выиграла свой первый спор тогда. Это была сладкая победа, и привычка биться об заклад стала моим жизненным кредо. Мне понравилось чувство триумфа.
Вот только сегодня я хотела ошибиться и проиграть. Мне все больше казалось, что тем подарком отец откупился от меня, лишь бы перестала копаться в вещах матери, женщины, о которой он почти не говорил, чью комнату опечатал после того дня.
Сейчас мне уже не шесть, и я словно прозрела. Всю мою сознательную жизнь папа вот также поигрывал у меня перед глазами вкусняшкой. Зачет по призыву пошёл не по тому сценарию? Не страшно, я получила место в лучшей академии среди лучших студентов. Отвлеклась, переключилась, погналась за солнечным зайчиком, в то время как что-то важное осталось под замками в старых сундуках.
Захотела свободы и независимости — держи красавца жениха и завидную должность. Ну же, глупый котенок. Нить натягивалась, бантик подрагивал, но ты просчитался, папа. Твой котенок подрос и научился различать хитрые уловки. Сегодня я получу ответы.