Новенькая для мажора
Шрифт:
В итоге две части моего существа умудрились очень быстро прийти к компромиссу. Я знал, что должен был делать. Решение было простым и очевидным.
Я заставлю ее подчиниться по собственной воле. Сделаю ее своей во всех существующих смыслах. Этого жаждет все мое существо, и душа, и сердце, и в особенности, тело.
Будет моей, и ради этого я готов пойти на что угодно, сделать что угодно.
Она будет моей и только моей!
* * *
Ну, а для того, чтобы достичь цели как можно скорее, я решил спросить женского совета.
–
– Ты же знаешь, никто не указывает отцу, что делать, - я подавил вздох.
– Но ты можешь попросить! Как-то повлиять на его решение!
– Олеся, ты же сама с ним говорила. И что он тебе ответил?
Лицо сестры расстроенно сморщилось.
Я подавил еще один вздох. Что я мог ей сказать? Что не смогу повлиять на отца, потому что согласен с его решением? Что мне самому спокойнее, когда она находится под постоянным наблюдением и присмотром психотерапевтов? От таких откровений ей точно легче не станет.
Олеся потерла один из шрамов на запястьях по своей давней привычке. Она всегда так делает, когда нервничает или расстраивается - будто таким образом напоминает себе, почему когда-то выбрала жизнь.
– Ненавижу его…
– Понимаю. Ничего не могу поделать.
Сестра всегда ненавидела отца, даже до этой серии заключений в наркоклинике. Винила за то, что случилось с матерью. Считала, что он предал ее - обещал любить и заботиться, но в итоге бросил, развелся, оставил один на один бороться с наркозависимостью.
А я никогда так не считал. Отец — человек слова.
Да и кто тут кого первым предал? Он ее, или она всех нас? Когда в очередной раз срывалась, в очередной раз лгала, уходила из дома… пускала яд по своим венам, который в итоге ее и убил. Ее и нашу младшую сестру, не прожившую и года по ее вине. Продолжала колоться, даже будучи беременной…
Нет, отца я не винил ни в чем. Он так и не покинул ее окончательно. Он сделал все, чтобы она могла покончить с этой зависимостью. Но помогать тому, кто не хочет помочь себе сам - дохлый номер. Вынимать раз за разом самоубийцу из петли тем более.
В итоге ее сердце просто не выдержало, мама умерла в свои сорок пять лет… Возможно, она ни в чем не была виновата. Возможно, это что-то генетическое - сестра точно так же не способна сама себя контролировать, наверное, и ей это передалось.
Но я так и не смог ей простить того, что она так рано покинула нас. Да, это тоже предательство. Не только ложь и обман. Не только гибель младшего ребенка в нашей семье.
Преступная слабость… Смерть по собственной вине.
И я не знаю человека сильнее отца, не знаю никого лучше него. Он действительно сделал все, что мог, чтобы ее спасти.
– И для чего же ты тогда пожаловал в мою тюремную камеру посреди недели? Не для того же, чтобы сказать мне «слушайся
– обиженно скрестила руки на груди.
– Пришел повидать.
– Ну, да? Выкладывай, Рус. По глазам вижу, что что-то задумал.
Я рассмеялся. Хорошо меня знает, пройдоха!
– Я встретил девушку.
Олеся мгновенно забыла про свою обиду, ее глаза загорелись как новогодние огни.
– О-о-о!
– оживилась, обрадовалась и от любопытства чуть из штанов не выпрыгнула.
– Расскажи! Где? Как познакомились? Кто она? Это любовь?
– Сколько вопросов!
– провел рукой по волосам, потер шею.
– Она новенькая в нашем классе. Простая девушка, даже бедная. Выиграла тот конкурс, который отец устраивает, чтобы повысить школе рейтинг. Видимо, умная. Да мы и знакомы всего несколько дней - я почти ничего о ней не знаю.
– О! Любовь между богачом и нищенкой - очень романтично. Правда, как говорят, «Можно вывезти девушку из деревни, а деревню из девушки - никогда».
– Может, хватит чушь пороть?
– я подавил подступающую ярость.
– Хм, да тебя это, никак, задело? Видно, ты и правда, серьезно настроен.
– Черт. Серьезно, - провел руками по лицу.
– Последние дни я как безумный. Вообще соображать перестал. И кажется… наделал глупостей. Она сказала, что скорее умрет, чем будет моей.
– Ломается, - ухмыльнулась сестра.
– Ага, я тоже так думал. Но, по-моему, она это серьезно.
Даже буквально. Арина буквально предпочла смерть моим поцелуям. И я увидел это - ее ненависть ко мне, страх и отвращение на ее лице.
Назвала меня насильником…
Я со всей силы сжал руки в кулаки, и сломанная костяшка тут же отозвалась тупой пульсирующей болью, прошедшей волной по всему телу.
– Чтобы ты и девушку не заполучил? Еще и бедную? Да она только твой «Астон Мартин» увидит, тут же растает, как свеча.
Я засмеялся:
– Фу, как цинично, милая сестренка!
Конечно, она не ошибалась. Большинство девушек сразу были готовы абсолютно на все, стоило их только покатать на моей машине. Офигенная тачка, быстрая, до неприличия роскошная - отец подарил на совершеннолетие. Я и сам от нее все еще в полном восторге.
– Это ведь ты говорил, «Я не циник, я реалист»? Вот и я тоже. Ты богат, красив и мускулист, - широко улыбнулась.
– Такому как откажешь?
– Она мне уже отказала. А еще… у нее есть парень.
Я с силой сжал челюсть, от ярости перед глазами замерцали красные круги - как всегда, когда вспоминал о том уроде, который целовал ее у меня на глазах. Целовал губы, до которых сам я едва добрался.
Она не моя… Она этого!
Я видел его издалека, и могу сказать сразу - он ничего собой не представляет. У меня глаз наметан, особенно это касается парней (с девушками немного сложнее). Не зря в этой школе я стал пользоваться таким авторитетом. Сразу просекаю, что и кем движет. Где надавить, чтобы прогнулись.