Это утро, радость эта,Эта мощь и дня и света,Этот синий свод,Этот крик и вереницы,Эти стаи, эти птицы,Этот говор вод,Эти ивы и березы,Эти капли – эти слезы,Этот пух – не лист,Эти горы, эти долы,Эти мошки, эти пчелы,Этот зык и свист,Эти зори без затменья,Этот вздох ночной селенья,Эта ночь без сна,Эта мгла и жар постели,Эта дробь и эти трели,Это всё – весна.
Русская литература XX века
Константин
Дмитриевич Бальмонт
1867–1942
* * *
Бог создал мир из ничего.Учись, художник, у него, –И, если твой талант крупица,Соделай с нею чудеса,Взрасти безмерные леса,И сам, как сказочная птица,Умчись высоко в небеса,Где светит вольная зарница,Где вечный облачный прибойБежит по бездне голубой.
Грусть
Внемля ветру, тополь гнется, с неба дождь осенний льется,Надо мною раздается мерный стук часов стенных;Мне никто не улыбнется, и тревожно сердце бьется,И из уст невольно рвется монотонный грустный стих;И как тихий дальний топот, за окном я слышу ропот,Непонятный странный шепот – шепот капель дождевых.Отчего так ветру скучно? Плачет, ноет он докучно, –И в ответ ему стозвучно капли бьются и бегут;Я внемлю, мне так же скучно, грусть со мною неразлучна,Равномерно, однозвучно рифмы стройные текут;В эту пору непогоды, под унылый плач Природы,Дни, мгновенья, точно годы – годы медленно идут.
Валерий Яковлевич Брюсов
1873–1924
Труд
В мире слов разнообразных,Что блестят, горят и жгут, –Золотых, стальных, алмазных, –Нет священней слова: «труд»!Троглодит стал человекомВ тот заветный день, когдаОн сошник повел к просекам,Начиная круг труда.Все, что пьем мы полной чашей,В прошлом создано трудом:Все довольство жизни нашей,Все, чем красен каждый дом.Новой лампы свет победный,Бег моторов, поездов,Монопланов лет бесследный, –Все – наследие трудов!Все искусства, знанья, книги –Воплощенные труды!В каждом шаге, в каждом мигеЯвно видны их следы.И на место в жизни правоТолько тем, чьи дни – в трудах:Только труженикам – слава,Только им – венок в веках!Но когда заря смеется,Встретив позднюю звезду, –Что за радость в душу льетсяВсех, кто бодро встал к труду!И, окончив день, усталый,Каждый щедро награжден,Если труд, хоть скромный, малый,Был с успехом завершен!
Хвала человеку
Молодой моряк вселенной,Мира древний дровосек,Неуклонный, неизменный,Будь прославлен, Человек!По глухим тропам столетийТы проходишь с топором,Целишь луком, ставишь сети.Торжествуешь над врагом!Камни, ветер, воду, пламяТы смирил своей уздой,Взвил ликующее знамяПрямо в купол голубой.Вечно властен, вечно молод,В странах Сумрака и Льда,Петь заставил вещий молот,Залил блеском города.Сквозь пустыню и над безднойТы провел свои пути,Чтоб нервущейся, железнойНитью
землю оплести.В древних, вольных Океанах,Где играли лишь киты,На стальных левиафанахПробежал державно ты.Змея, жалившего жадноС неба выступы дубов,Изловил ты беспощадно,Неустанный зверолов.И шипя под хрупким шаром,И в стекле согнут в дугу,Он теперь, покорный чарам,Светит хитрому врагу.Царь несытый и упрямыйЧетырех подлунных царств,Не стыдясь, ты роешь ямы,Множишь тысячи коварств, –Но, отважный, со стихиейПосле бьешься, с грудью грудь,Чтоб еще над новой выейПетлю рабства захлестнуть.Верю, дерзкий! Ты поставишьНад землей ряды ветрил,Ты своей рукой направишьБег в пространстве, меж светил, –И насельники вселенной,Те, чей путь ты пересек,Повторят привет священный:Будь прославлен, Человек!
Александр Александрович Блок
1880–1921
«Я никогда не понимал…»
Я никогда не понималИскусства музыки священной,А ныне слух мой различалВ ней чей-то голос сокровенный –Я полюбил в ней ту мечтуИ те души моей волненья,Что всю былую красотуВолной приносят из забвенья.Под звуки прошлое встаетИ близким кажется и ясным:То для меня мечта поет,То веет таинством прекрасным.
Иван Алексеевич Бунин
1870–1953
Изгнание
Темнеют, свищут сумерки в пустыне.Поля и океан…Кто утолит в пустыне, на чужбинеБоль крестных ран?Гляжу вперед, на черное РаспятьеСреди дорог –И простирает скорбные объятьяПочивший Бог.
Лапти
Пятый день несло непроглядной вьюгой. В белом от снега и холодном хуторском доме стоял бледный сумрак и было большое горе: был тяжело болен ребенок. И в жару, в бреду он часто плакал и все просил дать ему какие-то красные лапти. И мать, не отходившая от постели, где он лежал, тоже плакала горькими слезами, – от страха и от своей беспомощности. Что сделать, чем помочь? Муж в отъезде, лошади плохие, а до больницы, до доктора тридцать верст, да и не поедет никакой доктор в такую страсть…
Стукнуло в прихожей, – Нефед принес соломы на топку, свалил ее на пол, отдуваясь, утираясь, дыша холодом и вьюжной свежестью, приотворил дверь, заглянул:
– Ну что, барыня, как? Не полегчало?
– Куда там, Нефедушка! Верно, и не выживет! Все какие-то красные лапти просит…
– Лапти? Что за лапти такие?
– А господь его знает. Бредит, весь огнем горит…
Мотнул шапкой, задумался. Шапка, борода, старый полушубок, разбитые валенки – все в снегу, все обмерзло… И вдруг твердо:
– Значит, надо добывать. Значит, душа желает. Надо добывать.
– Как добывать?
– В Новоселки идти. В лавку. Покрасить фуксином нехитрое дело.
– Бог с тобой, до Новоселок шесть верст! Где ж в такой ужас дойти!
Еще подумал.
– Нет, пойду. Ничего, пойду. Доехать не доедешь, а пешком, может, ничего. Она будет мне в зад, пыль-то.
И, притворив дверь, ушел. А на кухне, ни слова не говоря, натянул зипун поверх полушубка, туго подпоясался старой подпояской, взял в руки кнут и вышел вон, пошел, утопая по сугробам, через двор, выбрался за ворота и потонул в белом, куда-то бешено несущемся степном море.
Пообедали, стало смеркаться, смерклось – Нефеда не было. Решили, что, значит, ночевать остался, если бог донес. Обыденкой в такую погоду не вернешься. Надо ждать завтра не раньше обеда. Но оттого, что его все-таки не было, ночь была еще страшнее. Весь дом гудел, ужасала одна мысль, что теперь там, в поле, в бездне снежного урагана и мрака. Сальная свеча пылала дрожащим хмурым пламенем. Мать поставила ее на пол, за отвал кровати. Ребенок лежал в тени, но стена казалась ему огненной и вся бежала причудливыми, несказанно великолепными и грозными видениями. А порой он как будто приходил в себя и тотчас же начинал горько и жалобно плакать, умоляя (и как будто вполне разумно) дать ему красные лапти: