Новейшая хрестоматия по литературе. 7 класс

Сборник

– Товарищ! Дай мне напиться.

Солдат подал ему флягу, и бандит отпил воду, поднесенную рукой человека, с которым он только что обменялся выстрелами. Потом он попросил не скручивать ему руки за спиной, а связать их крестом на груди.

– Я люблю лежать удобно, – сказал он.

Его просьбу с готовностью исполнили; затем сержант подал знак к выступлению, простился с Маттео и, не получив ответа, быстрым шагом двинулся к равнине.

Прошло около десяти минут, а Маттео все молчал. Мальчик тревожно поглядывал то на мать, то на отца, который, опираясь на ружье, смотрел на сына с выражением сдержанного гнева.

– Хорошо начинаешь! – сказал наконец Маттео голосом спокойным, но страшным для тех, кто знал этого человека.

– Отец! – вскричал мальчик; глаза его наполнились слезами, он сделал шаг вперед, как бы собираясь упасть перед ним на колени.

Но Маттео закричал:

– Прочь!

И мальчик,

рыдая, остановился неподвижно в нескольких шагах от отца.

Подошла Джузеппа. Ей бросилась в глаза цепочка от часов, конец которой торчал из-под рубашки Фортунато.

– Кто дал тебе эти часы? – спросила она строго.

– Дядя сержант.

Фальконе выхватил часы и, с силой швырнув о камень, разбил их вдребезги.

– Жена! – сказал он. – Мой ли это ребенок?

Смуглые щеки Джузеппы стали краснее кирпича.

– Опомнись, Маттео! Подумай, кому ты это говоришь!

– Значит, этот ребенок первый в нашем роду стал предателем.

Рыдания и всхлипывания Фортунато усилились, а Фальконе по-прежнему не сводил с него своих рысьих глаз. Наконец он стукнул прикладом о землю и, вскинув ружье на плечо, пошел по дороге в маки, приказав Фортунато следовать за ним. Мальчик повиновался.

Джузеппа бросилась к Маттео и схватила его за руку.

– Ведь это твой сын! – вскрикнула она дрожащим голосом, впиваясь черными глазами в глаза мужа и словно пытаясь прочесть то, что творилось в его душе.

– Оставь меня, – сказал Маттео. – Я его отец!

Джузеппа поцеловала сына и, плача, вернулась в дом. Она бросилась на колени перед образом богоматери и стала горячо молиться. Между тем Фальконе, пройдя шагов двести по тропинке, спустился в небольшой овраг. Попробовав землю прикладом, он убедился, что земля рыхлая и что копать ее будет легко. Место показалось ему пригодным для исполнения его замысла.

– Фортунато! Стань у того большого камня.

Исполнив его приказание, Фортунато упал на колени.

– Молись!

– Отец! Отец! Не убивай меня!

– Молись! – повторил Маттео грозно.

Запинаясь и плача, мальчик прочитал «Отче наш» и «Верую». Отец в конце каждой молитвы твердо произносил «аминь».

– Больше ты не знаешь молитв?

– Отец! Я знаю еще «Богородицу» и литанию, которой научила меня тетя.

– Она очень длинная… Ну все равно, читай.

Литанию мальчик договорил совсем беззвучно.

– Ты кончил?

– Отец, пощади! Прости меня! Я никогда больше не буду! Я попрошу дядю капрала, чтобы Джаннетто помиловали!

Он лепетал еще что-то; Маттео вскинул ружье и, прицелившись, сказал:

– Да простит тебя бог!

Фортунато сделал отчаянное усилие, чтобы встать и припасть к ногам отца, но не успел. Маттео выстрелил, и мальчик упал мертвый.

Даже не взглянув на труп, Маттео пошел по тропинке к дому за лопатой, чтобы закопать сына. Не успел он пройти и нескольких шагов, как увидел Джузеппу: она бежала, встревоженная выстрелом.

– Что ты сделал? – воскликнула она.

– Совершил правосудие.

– Где он?

– В овраге. Я сейчас похороню его. Он умер христианином. Я закажу по нем панихиду. Надо сказать зятю, Теодору Бьянки, чтобы он переехал к нам жить.

Эдгар Аллан По

1809–1849

Аннабель Ли

Это было давно, это было давно, В королевстве приморской земли:Там жила и цвела та, что звалась всегда, Называлася Аннабель Ли,Я любил, был любим, мы любили вдвоем, Только этим мы жить и могли.И, любовью дыша, были оба детьми В королевстве приморской земли.Но любили мы больше, чем любят в любви, Я и нежная Аннабель Ли,И, взирая на нас, серафимы небес Той любви нам простить не могли.Оттого и случилось когда-то давно, В королевстве приморской земли, –С неба ветер повеял холодный из туч, Он повеял на Аннабель Ли;И родные толпой многознатной сошлись И ее от меня унесли,Чтоб навеки ее положить в саркофаг, В королевстве приморской земли.Половины

такого блаженства узнать Серафимы в раю не могли, –Оттого и случилось (как ведомо всем В королевстве приморской земли), –Ветер ночью повеял холодный из туч И убил мою Аннабель Ли.Но, любя, мы любили сильней и полней Тех, что старости бремя несли, – Тех, что мудростью нас превзошли, – И ни ангелы неба, ни демоны тьмыРазлучить никогда не могли, Не могли разлучить мою душу с душойОбольстительной Аннабель Ли.И всегда луч луны навевает мне сны О пленительной Аннабель Ли:И зажжется ль звезда, вижу очи всегда Обольстительной Аннабель Ли;И в мерцаньи ночей я все с ней, я все с ней,С незабвенной – с невестой – с любовью моей – Рядом с ней распростерт я вдали, В саркофаге приморской земли.

Уильям Шекспир

1564–1616

Сонеты

* * *

Избави Бог, судивший рабство мне,Чтоб я хоть в мыслях требовал отчета,Как ты проводишь дни наедине.Ждать приказаний – вся моя забота!Я твой вассал. Пусть обречет меняТвоя свобода на тюрьму разлуки:Терпение, готовое на муки,Удары примет, голову склоня.Права твоей свободы – без предела.Где хочешь будь, располагай собой,Как вздумаешь; в твоих руках всецелоПрощать себе любой проступок свой.Я должен ждать – пусть в муках изнывая –Твоих забав ничем не порицая.

* * *

Придет пора, когда моя любовь,Как я теперь, от времени завянет,Когда года в тебе иссушат кровь,Избороздят твое чело, и канутВ пучину ночи дни твоей весны,А с нею все твое очарованье –Без всякого следа воспоминаньяПотонут в вечной тьме, как тонут сны.Предвидя грозный миг исчезновенья,Я отвращу губящую косу,Избавлю я навек от разрушеньяКоль не тебя, то черт твоих красу,В моих стихах твой лик изобразив –В них будешь ты и вечно юн, и жив!

* * *

Тебя, о Смерть, тебя зову я, утомленныйУстал я видеть честь поверженной во прах,Заслугу – в рубище, невинность – оскверненной,И верность – преданной, и истину – в цепях,Глупцов – гордящихся лавровыми венками,И обесславленных, опальных мудрецов,И дивный дар небес – осмеянный слепцами,И злое торжество пустых клеветников,Искусство, робкое пред деспотизмом власти,Безумье жалкое надменного чела,И силу золота, и гибельные страсти,И Благо – пленником у властелина Зла.Усталый, я искал бы вечного покоя,Когда бы смертный час не разлучал с тобою.