Новик
Шрифт:
Не самая полезная с точки зрения окружающих работенка. Но все одно – уважаемая. Ведь читать-писать умеет и считать. Ученая! Даже Евдокия как-то притихла. Разве что подошла и тихо спросила:
– И где же ты научилась? Почему раньше молчала?
Но Марфа ей ничего не ответила. Лишь глазами сверкнула раздраженно. Не было у нее никакой легенды. Не придумала еще. У Андрея тоже. Старая же история про колдовство, через которое она лишилась старых знаний, была изрядным натягиванием совы на глобус. Хотя бы потому, что зловредное колдовство обычно ничего
– Довольна? – тихо спросил Андрей, когда они с Марфой уединились.
– Это безумие… - покачала она головой.
– Это выход. Мне все равно нужен приказчик. Вот – будешь приносить пользу. Тут, как ты уже заметила, даже дети работают. Не говоря уже об изнеженных девицах XXI века.
– Изнеженных?! – начала было заводиться на «старые дрожжи» супруга.
– Успокойся!
– рыкнул на нее Андрей. – В представлении местных ты словно царица или княжна какая. Делать ничего не умеешь, а гонору – ведерко. Не по Сеньке шапка. Рано или поздно обломают. Так что это решение – не худший вариант.
– А как я маме объясню, что питать-писать умею?
– У вас приказчик был?
– Ты шутишь? Нет, конечно. Откуда?
– Скажи, что подглядывала и училась. Где придется. Что с детства тяга была. Но ей сказать боялась.
– Ну… сомнительно звучит.
– Хм. Мы с тобой ранее тут были знакомы?
– Разумеется. Твой отец считался должником моего. И частенько у него останавливался, когда в город приезжал. Ты всегда с ним был.
– Тогда вали на меня. Тебя учил я. Тайно. Меня батя. Тоже тайно. А батя где учился – Бог весть. Кто хочет спросить, пускай догоняет его на том свете. И да, как соберусь в город, напомни мне купить воска.
– Свечек наделать? Так лампа же вроде нормальная.
– Табличек восковых. Бересты не так уж и много, чтобы на ней непрерывно делать текущие записи и марать под черновики. А восковые таблички – дело годное и толковое.
– И все равно – это безумие…
[1] Высота небольшая, но уже достаточная для того, чтобы предусмотреть в ней защиту от осыпания и сползания – небольшой деревянный ростверк. Из обычной лещины вязалась лыком сетка с довольно крупной ячейкой и укладывалась на склон вала под 20-30 см грунта. Упирался этот ростверк на дно сухого рва, помогая формировать единую линию наклонной поверхности.
[2] Средневековый цех – это вполне себе обычная средневековая корпорация, как и, например, церковь. По сути, корпорацией можно назвать в данном контексте любое более-менее крупное объединение людей, например, помещиков такого-то служилого города.
[3] Журавль – тип подъемного механизма, употребляемый часто для колодцев. Представляет собой длинную жердь-рычаг, установленную на опоре. С одной стороны - противовес, с другой – цепь с ведром. Масса противовеса выбирается так, чтобы вытаскивание наполненного ведра из колодца требовала минимальных усилий.
[4] Записи же вести по ней простейшей тушью с помощью тонкой палочки, один конец которой слегка разжеван
Часть 1. Глава 4
Глава 4
1553 год, 21 июня, поместье Андрея на реке Шат
Андрей вбил последний нагель и с нескрываемым удовольствием выдохнул. Еще один пролет крепостной стены был завершен. И теперь был перекрыт не только валом со рвом, но и небольшим частоколом по гребню вала.
Достаточно простым, но не самым примитивным частоколом. Андрей верхнюю кромку бревнышек выравнивал с помощью пилы. А потом поверх укладывал колотую половинку бревна, покатой стороной наверх. И, с помощью нагелей крепил ее. Зачем? Чтобы частокол был лучше промеж себя соединен. И, что очень важно, супостаты не могли набросить петлю и выдернуть одно или несколько бревен. Или просто как-то зацепиться, ибо верхняя кромка была гладкой. По прочности же этот частокол высотой в добрые полтора метра получался вполне достаточный. Во всяком случае Андрей мог ходил по верхнему бревну и свешивался с него без всяких последствий.
Парень потянулся и с довольным видом осмотрелся.
Тиш да гладь, да Божья благодать.
Только лес вокруг да уже начавшая приходить в дикость поле отцовское. Точнее три поля, каждое по сто четей. В те годы практиковали трехполье. И по какой-то неведомой причине считали не полный объем земли в пользовании, а только треть. Поэтому все поместье по факту имело триста четей, или сто пятьдесят гектаров земли, «нарезанных» единым куском прямоугольной формы в этом лесном массиве.
Красивое поле, поросшее густой травой.
– Надо бы на будущий год что-то со всем этим делать. – задумчиво произнес Андрей, рассматривая простор.
– Тут пятерка крестьян нужна. Никак не меньше. – ответил Петр Рябой, что помогал Игнату на ближайшем «скворечнике».
Его, как и частокол, делали из дерева, скрепляя все части нагелями. А вместо досок применяли колотые половинки не очень больших бревен – плахи и просто толстые жерди. Получалось ни разу не изящно и не красиво, но в плане сочетания цена/скорость очень прилично. Потом, конечно, можно будет сделать нормально. Так, чтобы самому не краснеть при виде всего этого «колхоза». Но пока и так сойдет. Хотя бы потому, что за неказистым внешним видом скрывались вполне подходящие прикладные качества.
– Ежели по уму, то тут мужичков семь нужно. – возразил Игнат.
– По уму? – переспросил с некоторым вызовом Петр, явно недовольный возражением плотника.
– А то как же? Ежели меньше, то можно не успеть ни землицу вспахать перед посевной, ни ниву пожать по осени.
Андрей осмотрел поле и пожал плечами.
– А чего народу вы так много называете? На жатве, понятно. Но на жатву можно и баб привлечь. Однако пахать… пятеро… семеро… Куда столько?
– А ты поди, попробуй столько земли руками обработай. – усмехнулся Петр.