Новиков
Шрифт:
«Особа», написавшая эту пьеску, действительно пока остается неизвестной, однако вряд ли можно ошибиться, предположив, что напечатать ее в «Кошельке» побудили Новикова не только внешние обстоятельства — например, требование каких-нибудь влиятельных лиц, — но и собственные его взгляды. В пьесе, право, нет ничего, что противоречило бы воззрениям самого Новикова, более того, многое совпадает с ними.
Деревня Толстосума представлена раем для крестьян, а он их благодетелем. «Отец, а не господин», — говорит о нем Андрей, дядька молодого Толстосума. Этот барин плачет, когда ему приходится наказывать за проступок дворового человека. Деревня любит его, и есть за что — «наши
Толстосум — пример для всех дворян, но пример еще исключительный: во всем околотке «нет ему подобного», и сына своего научил он «иметь сожаление» к дворовым и крестьянам. В журнале «Кошелек» описывался идеальный помещик, «отец» и «милостивец», каким Новиков желал видеть каждого вотчинника и чьей программе он сам следовал в управлении своим Авдотьином.
Крестьяне, процветающие под опекой отцов-помещиков, и сельская идиллия на сцене были досадной выдумкой. Живые мужики убивали бар, а не прикладывались к их плечикам, и Новиков знал это не хуже любого русского дворянина.
Но что он мог сказать читателю в дни крестьянского восстания, взбудораженный событиями, исход которых был еще не совсем ясен? Новиков осуждал дворян-крепостников, однако по сущности своего мировоззрения, по душевному настрою и характеру он не одобрял и крестьян, с оружием поднявшихся против господ. Братоубийственные распри порицало евангелие — авторитетная для Новикова книга. Похвалы российским добродетелям нельзя было вложить в уста представителей народа. Новиков не пожелал передавать их какому-нибудь дворянину, одной своей принадлежностью к этому сословию уже перед народом виноватому. Вероятно, поэтому он выбрал для споров с французом фигуру, постороннюю борьбе русских сословий, — разумного немца.
На девятом листе Новиков закончил издание «Кошелька». Остановил он и работу над книгами. В 1773 году Новиков выпустил семнадцать книг, из них десять иждивением «Общества, старающегося о напечатании книг», и семь — самостоятельно. В следующем году выходили ранее подготовленные книги, было их девять, считая и «Кошелек». Новых изданий Новиков не готовил, но одну книгу он составил и напечатал ее в 1775 году.
Называлась она «Живописец», и с виду это было третье издание хорошо знакомого читателям журнала. На самом же деле Новиков создал книгу, во многом отличную от прежних листов его сатирического издания.
В «Живописце» 1775 года Новиков объединил избранные статьи из этого журнала с лучшими материалами «Трутня». Как было сказано в обращении к читателю, выпуск в свет нового издания журнала Новиков не относит на счет собственного таланта, вызвавшего общее одобрение. «Лучше соглашаюсь верить тому, — пишет он, — что сие сочинение попало на вкус мещан наших: ибо у нас те только книги третьими, четвертыми и пятыми изданиями выходят, которые сим простосердечным людям, по незнанию их чужестранных языков нравятся, люди же, разумы свои знанием французского языка просветившие, полагая книги в число головных украшений, довольствуются всеми головными уборами, привозимыми из Франции: как-то пудрою, помадою, книгами и проч.».
Новиков знает своего читателя. Это не крестьяне — им не до книг, да не умеют они и грамоте, не дворяне, чьи головы забиты французскими модами, а люди третьего сословия — мещане, разного чина городские жители, платящие подати, «среднего рода люди», правами которых
Замечания Новикова показывают, что он отлично представлял себе читательскую аудиторию. Выбор был правильным: именно эти группы читателей поддержали затем его издательское предприятие, развернутое через несколько лет в Москве.
Для таких читателей Новиков подготовил третье издание «Живописца», к разумным мещанам идут и другие его книги.
Новиков объяснил, как строился переработанный им «Живописец»: «Я в журнале моем многое переменил, иное исправил, другое выключил и многое прибавил из прежде выданных моих сочинений под другими заглавиями». Первую часть «Живописца» он закончил теперь перепиской барина с крестьянами, раньше напечатанной в «Трутне», а вторую — «Отрывком путешествия в*** И*** Т***», соединив в одну статью то, что появилось в пятом и четырнадцатом листах «Живописца». Выступления по крестьянскому вопросу увенчивали каждую часть новой книги, и самое острое из них — «Отрывок» кончал ее на высокой ноте сострадания к ближнему и гнева против жестоких господ.
Эта книга, освобожденная от случайных материалов, стихотворных комплиментов и незначительных заметок, с лучших сторон представила Новикова-писателя, мастера социального портрета, мыслящего художника.
Правительству Екатерины II удалось одержать победу в войне с народной Россией. Подкуп и обман сделали свое дело — ближайшие товарищи Пугачева схватили его и выдали преследователям. Генерал Панин казнил повстанцев. Палачи отсекали пленным руки, рвали ноздри, поддевали на крюк за ребро, вздымали на виселицы.
Пугачев был привезен в Москву, пытан и допрашивал.
8 января 1775 года на Болотной площади он простился с народом.
4
Лето 1775 года Новиков проводил в Петербурге.
События недавних месяцев потрясли его. Перо валилось из рук, мысли о новых книгах не шли в голову. Сил едва хватало на то, чтобы следить за выходом третьего издания «Живописца».
В эту смутную для Новикова пору ему предложили вступить в масонскую ложу, обещая открыть дорогу к истине и помочь обрести душевный покой.
Новиков слышал о масонах и был знаком с некоторыми из них. Он знал, что масонство возникло в двадцатых годах текущего столетия в Англии и затем распространилось по всей Европе. Это была полусекретная организация людей, пожелавших работать над своим нравственным усовершенствованием в согласии с правилами христианской веры.
Формой объединения для масонов послужило устройство средневекового цеха каменщиков, обладавшего самостоятельным управлением и судом. С этим цехом связаны название свободных или вольных каменщиков, по-английски free masons, и атрибуты профессии: лопатка, циркуль, молоток, отвес, перчатки, запон, или передник, которым масоны придавали символические толкования. Например, передник белизной и прочностью должен был напоминать о постоянстве и чистосердечии братства, лопатка — о стене, которую нужно строить, чтобы оградить сердце от нашествия пороков и снисходительно прикрыть погрешности ближнего.