Новобрачная
Шрифт:
– Надеюсь, что нет, но кто знает… Не разговаривайте долго.
– Я хочу лишь, чтобы он поднялся вместе со мной в вашу карету, – прошептал раненый.
Его перенесли туда, и Антуан сел рядом, пока врач находился снаружи. Но это продолжалось недолго. Через минуту Антуан вышел из кареты, попрощался с раненым и перешел в экипаж Оливье. Прежде чем расстаться с раненым, он крепко пожал ему руку и пообещал, что сделает все, о чем он просит. Потом добавил:
– Постарайтесь поскорее поправиться!
– Я только этого и хочу, – прошептал раненый
Глава XI
Одна!
Ничего не зная о той драме, что разыгралась на рассвете, Мелани завтракала в зимнем саду, наслаждаясь прекрасным индийским чаем, который напомнил ей о гималайских террасах, над которыми возвышается одна из высочайших вершин. Вошел Сомс и доложил, что пришел мажордом ее матери Полен и хочет ей что-то сказать.
– Что он хочет?
– Я не знаю, но он кажется очень взволнованным и говорит, что это очень серьезно…
Мелани заколебалась. Полен был последним человеком, которого бы ей хотелось сегодня видеть. Она плохо спала в эту ночь, ожидала приезда юристов, которых обещал к ней направить Дербле, и ей даже не хотелось слышать о людях с улицы Сен-Доминик. Но прежде чем она решилась на что-то, посетитель, который, очевидно, вошел вслед за Сомсом, обратился к ней, чуть не плача:
– Умоляю вас, мадемуазель Мелани, пойдемте! Вам надо туда приехать. Ей… ей так плохо!
– Кому? Матери?.. Вчера она чувствовала себя великолепно, как мне показалось?
– Вчера да, но сегодня утром… О, как это ужасно! Ее горничная обнаружила, что она без сознания, едва дышит и такая бледная! А на ночном столике пустой флакон из-под какого-то лекарства…
– Вы хотите сказать, что она решила покончить с собой?
– В это трудно поверить, не правда ли? Но если бы мадемуазель видела ее вчера вечером!.. Она, не переставая, плакала и все повторяла, что ее жизнь кончена… что ее ждет небывалый скандал. А сегодня утром…
– Что сказал доктор? Я надеюсь, что вы пригласили его?
– О, конечно! Но это молодой человек… Наш старый доктор Кордье недавно умер. Он сказал, что это серьезно… Он говорил о каком-то яде из какого-то итальянского города [4] . Вам надо прийти, мадемуазель Мелани. Если еще не поздно!
Новость была столь оглушительна, что молодая женщина не верила своим ушам, но, с другой стороны, этот человек был так взволнован! Надо было что-то решать.
– Возвращайтесь. Я приеду вслед!
– О, какое счастье! Хорошо… очень хорошо. Мы все знали, что у вас есть сердце. Я подожду вас внизу, возле кареты.
4
Веронал только что появился в аптеках
– Нет. Поезжайте вперед. У меня есть свой экипаж. Просто скажите, что я еду!
Пришлось послушаться. Полен вышел, а Мелани решила подняться к себе, чтобы
– Господин Дербле должен быть в этот час в конторе, а слуга, видно, вышел. Может быть, на рынок? Попробую позвонить в кабинет месье Тимоти…
Опять безуспешно. Господин Оливье предупредил, что он может задержаться, и его еще не видели.
– Он, наверное, поехал к поверенному и адвокату, о которых вчера мне говорил. Когда они приедут, скажите им, куда я направилась, Сомс, и попросите их подождать.
– Да, мадемуазель… но позволю себе заметить, что мне совсем не нравится, что вы едете туда одна…
– Если моя мать при смерти, мне придется это сделать, а вы будете мне более полезны здесь. Если я задержусь, то попросите господина Дербле заехать за мной.
Сомс молча поклонился, но подумал про себя, что направит туда Оливье, как только тот придет.
Мелани спокойно взошла на порог своего старого дома, где ее встретил Полен.
– Какая радость, мадемуазель. Мадам будет так счастлива, бедняжка!
Она направилась уже к лестнице, но слуга стремился ее проводить и даже опередить, чтобы обрадовать свою несчастную хозяйку. Тихонько постучав, он, не дожидаясь ответа, распахнул створку двери, ведущей в комнату Альбины.
– Вот мадемуазель Мелани, мадам! – объявил он.
– А! Все-таки пришла!.. Спасибо, Полен, вы оказали мне большую услугу.
– Мадам знает о моей преданности…
– Я вижу, что она доходит до гнусности, – оборвала его Мелани, которая с порога увидела представшую ее глазам картину: мать, вся в кружевах и розовых лентах, вкушала свой первый завтрак. В полном здравии. Страшный гнев охватил ее, когда она поняла, что мать опустилась до такой низости, чтобы завлечь ее к себе. Но она постаралась сдержаться, чтобы не разнести эту бонбоньерку, где все было посвящено культу увядающей красоты.
– Ну что ж, я рада, что вы в добром здравии, мама! – проговорила она с дрожью в голосе. – Прощайте…
Альбина взяла с кровати свое зеркальце и поправила нарочитый беспорядок своей прически. Длинный локон спускался на ее обнаженное плечо…
– Ну что ты, Мелани, не хочешь же ты нас сразу покинуть? Я приказала приготовить твою комнату…
– О чем вы говорите! Я больше ни минуты здесь не останусь!
Она повернулась, чтобы уйти, но ей преградил путь противно улыбающийся незаметно вошедший Франсис.
– Я надеюсь, что вы останетесь здесь на некоторое время и будете вести себя, как примерная супруга…
– Дайте мне пройти! – приказала она.
– Вы смеетесь? Мы так старались выманить вас сюда, а теперь дать вам уйти?
Она бросилась на него, чтобы оттолкнуть от двери, но у нее не было столько сил, чтобы сдвинуть с места этого молодого, сильного, тренированного мужчину. Он, не переставая улыбаться, схватил ее за руку. Она никогда не думала, что он так силен. Его пальцы были тверды, как сталь.