Новобрачная
Шрифт:
– Почему вы хотите, чтобы я узнал вас?
– Потому, почему убежала моя мать. Она приняла меня, видно, за приведение. И я очень рада этому: это доказывает, что она не ваша сообщница, как я опасалась. Сомс, позовите ее! И подайте ей стул и, может быть, немного коньяку. Ей это потребуется!
– Мадемуазель не хочет пройти в салон?
– Мне здесь хорошо, и я не хочу, чтобы этот человек входил в дом моего деда. Идите!
Франсис расхохотался:
– Мадемуазель? Что за фарс? Если бы вы были той, за которую себя выдаете, этот старик должен был бы называть вас мадам… И даже мадам маркизой!
– Это
– Вот так просто?.. Надо сказать, что вы неплохо выучили свою роль, милая! К несчастью, у вас нет ничего общего с той, на которой я женился. Поверьте, что я первый об этом сожалею!
С огромными предосторожностями, как будто это была ваза из севрского бисквита, Сомс вел дрожащую и заплаканную Альбину. Но стоило лишь Мелани открыть рот, как де Варенн закричал на нее:
– Перестаньте плакать, Альбина! Смешно, что вы испугались какой-то комедиантки, которой заплатили за то, чтобы она сыграла роль вашей дочери!..
– Комедиантка?..
– Ну это же очевидно! Посмотрите на нее! Посмотрите хорошенько! Разве ваша дочь была когда-нибудь столь элегантной! Что они похожи, я не отрицаю, но и только…
– Ну хватит! – возмущенно прервала его Мелани.
– Мама, как вы можете хоть на минуту подумать, что я не ваша дочь?..
– Но… потому что… моя дочь умерла!
– Этот человек уверил вас в этом, так же как он пытается уверить в этом и всех остальных, чтобы наложить руку на наши владения. Но здесь все, не колеблясь, признали меня!
– Ну и доказательстве! – усмехнулся Франсис. – Эти люди подкуплены Дербле, который и пригласил эту женщину, чтобы сыграть роль. Давно пора забрать у него управление вашим имуществом… нашим имуществом!
– Оливье Дербле – честнейший человек, иначе мой дед не выбрал бы его. Что касается вас, то все скоро узнают, что вы мерзавец и, может быть, убийца.
– Убийца? – простонала Альбина, готовая упасть в обморок… – Но почему?
– Подумайте, мать моя! Если я – это я, а я могу кому угодно это доказать, то кто та женщина, которая утонула в озере Комо?
– Это была моя жена! – прорычал Франсис. – Это была маркиза де Варенн.
– Неужели? – прервал его чей-то холодный голос, и все повернулись к Оливье Дербле, который только что незаметно вошел в холл. – В таком случае у вас должен быть чемоданчик с драгоценностями, который мадам де Варенн – назовем ее так на этот раз – держала в руках, когда садилась в Средиземноморский экспресс, и в котором, кроме других украшений, был розовый жемчуг, который ей подарил дед на обручение!!
– Я не помню, потому что никогда не видел этого чемоданчика. Почти уверен, что моя бедная супруга не взяла в путешествие столь дорогие украшения…
– Она была бы первой, кто в свой медовый месяц не захотела бы украсить себя. Сомс, пожалуйста, принесите ту коробку.
А тем временем Мелани наконец спустилась с лестницы и подошла к матери.
– Посмотрите на меня хорошенько, мать моя, и вы увидите, что я совсем не так изменилась, как вас хотят в этом уверить. Я могла бы вам напомнить о стольком, чтобы убедить вас в этом, если потребуется.
– Берегитесь! – вмешался Франсис. – Она хорошо выучила
– Я считала вас умным, месье, – сказала Мелани, презрительно улыбаясь. – Но мне кажется, что в этом… да и в других вещах, что я испытала на себе, вы разочаровали меня. Мать моя, вы впервые встретили этого человека в Динаре, у леди Элленборо. В тот день на вас было сиреневое платье, отделанное кружевом Шантильи в тон, и вы были похожи, как вам сказали, на букет пармских фиалок. Поэтому вы даже решили поменять духи и на другой день купили «Пармскую Герцогиню» у Коти… и вы до сих пор пользуетесь ими. Кто бы мог сообщить такое артистке?
– Если нужны другие доказательства, – сказала мадам Дюрюи, стоя на площадке лестницы и открывая шкатулку с драгоценностями, а Сомс нес на руке платья Мелани, – то вот драгоценности, мадемуазель Мелани… и обручальное кольцо, которое вы отказываетесь носить.
– А вот и костюм, – проговорил Сомс, – который вы надели для свадебного путешествия и в котором вернулись сюда. Я не представляю себе, как бы эти предметы оказались здесь, если бы вы не были вами?
Он бросил одежду на стул, а сам устремился к двери, где появился новый персонаж. А в это время Мелани взяла из коробочки, выстланной черным бархатом, толстое обручальное кольцо, которое было выковано по ее мерке, а ее мать склонилась над драгоценностями, потом взяла бежевый костюм дочери, отделанный мехом скунса… Затем бессильно опустилась на приготовленный для нее стул:
– Ничего не понимаю!.. Я больше ничего не понимаю! – зарыдала она. – Так, значит, это ты, Мелани?.. Но что за сумасшедшая история!
Молодая женщина подошла к ней, но Альбина не выказала ни малейшего желания обнять ее. Пусть ее поставили перед неопровержимыми доказательствами, столь чудесное воскрешение не пробудило в ее душе ни малейшего отклика.
– Я рада, – грустно сказала Мелани, – что вы согласились наконец меня признать.
– Но ведь это было трудно! Ты так изменилась!.. Такая элегантная! Где же тебе удалось приобрести все эти туалеты?..
Ее постепенно меняющийся тон поставил Мелани перед удручающей очевидностью: эта женщина была матерью лишь по названию, потому что ее первой реакцией была мелкая зависть: ей очень хотелось такое платье, которое было на дочери.
– Господин комиссар Ланжевэн, – счел нужным объявить Сомс всем этим людям, которых раздирали самые разные чувства.
Казалось, никто не обратил внимания на это объявление, за исключением Оливье и маркиза, к которому и направился полицейский:– Я только что узнал о вашем возвращении, господин де Варенн, – сухо проговорил он, – и хотел бы сразу же задать вам несколько вопросов.
– Да? Каких?
– Мне кажется, присутствие здесь молодой женщины, тело которой стараются отыскать итальянские полицейские, делает вполне резонными мои вопросы. Но мы так и должны оставаться в этом вестибюле?
– Не сердитесь на меня, комиссар, за такие неудобства, – сказала Мелани, – но я не желаю, чтобы господин де Варенн заходил в мой дом. Но я совсем не против, если вы, наоборот, пригласите его в свой кабинет. Я вижу даже, что вы об этом подумали, – добавила она, указывая на двух полицейских, которые расхаживали по двору возле экипажа комиссара.