Новое дело Софи
Шрифт:
После сытного обеда из кабанятины самое время было поспать и отдохнуть, но куда там. Винтерс и Ван снова отправились на стройку, а меня заставили собирать мелкие желтые яблоки с высокой яблони. Не в наклон, и то вперед.
Спасительный звук горна прозвучал по моим прикидкам спустя часа два. Часов нигде не было, так что приходилось ориентироваться по солнцу. Получалось не очень, но день явно клонился к вечеру. Я рассчитывала на ужин, но, как оказалось, вечером тут не едят, только пьют травяной чай. Как мне сказали, с закатом обычно проходила служба, а сегодня будет таинство посвящения, и мы в нем — главными участниками. Перед вечерней службой полагалось приводить себя в порядок, поэтому монахи со сменной одеждой потянулись в купальню, где, скинув портки и рубахи, поливали себя холодной водой, смывая грязь и пот. Вспомнив
На монастырь опускались сумерки, звук горна возвестил о начале вечерней службы, и монахи потянулись в сторону главного храма. Переодевшись в чистую одежду и не забыв захватить камни, мы тоже присоединились к потоку мужчин. Меня даже охватило какое-то волнение, как будто посвящение для меня действительно было важно. Впрочем, так и есть. Если неведомый Грон не удовлетворится нашими скромными дарами за бешеные деньги, нас тут же выпрут из монастыря.
Несмотря на быстро опускавшуюся ночь, в главном храме было темно, в открытые ворота не лился свет. Я вообще с трудом понимала, куда иду, просто шла вместе с потоком мужчин. Мы зашли внутрь, прошли небольшой притвор и оказались в главном зале. Тут тоже с освещением было не очень, горела буквально пара свечей, и их света хватало лишь на то, чтобы понять, что мы находимся в довольно большом помещении. Преступив порог главного зала, часть монахов пошла направо вдоль стены, а часть налево. Не зная, как правильно, наша тройка пошла направо, двигаясь, буквально по стеночке. Я крутила головой, пытаясь разглядеть какие-то подробности, но не было видно ни зги. Единственное, в центре зала что-то поблескивало, отражая пламя редких свечей, но сколько я не напрягала глаза, так и не поняла, что там. Алтарь? Столб? Картина?
Двигаясь по кругу, мы, наконец, остановились и развернулись спиной к стене. Гомон тихих разговоров стих, все замерли, ожидая начала церемонии. Мое сердце тоже билось часто-часто. Да что такое! Это все темнота так влияет!
Внезапно, мое внимание привлек еще один огонек. Трепещущее пламя отражалось от белой рубахи и освещало лицо с аккуратной бородой. Настоятель со свечей в руке прошел от входа в центр зала и, остановившись примерно в середине, вытянул руку вперед, как будто хотел что-то зажечь. Миг, и мне показалось, что в помещении начался пожар. Заскакали по стенам желто-оранжевые всполохи, темнота схлынула, по всему залу разлился свет и пронесся дружный тихий вздох. Я на мгновение зажмурилась, а когда открыла глаза, невольно вздрогнула. Посреди зала возвышалась деревянная, искусно раскрашенная статуя коренастого мужчины в кольчуге около трех метров в высоту. Его правая рука держала занесенный молот, а левая была простерта в сторону ладонью вверх. Вьющиеся светлые волосы, забранные в хвост, окладистая борода и пышные усы были вырезаны так мастерски, что казались настоящими, а от грозного взгляда серых глаз, устремленных вперед, становилось не по себе. Но самым поразительным была кольчуга, сплошь из драгоценных камней. Мелкие и крупные, разных размеров, самоцветы были почти в каждом, филигранно выточенном колечке. Вся эта красота так ярко переливалась от вспыхнувшего света, что ее отблески доходили до самого купола, загадочно мерцая и переливаясь.
Я была настолько заворожена этим зрелищем, что не сразу обратила внимание на тычки в бок, и очнулась только когда кто-то чувствительно ущипнул меня за руку.
Дернувшись, я с яростью уставилась на Вана. Какого шарта он творит?!
— Плафон! — зашипел Командир мне в ухо, и, сделав большие глаза, перевел их куда-то в центр зала, в район пупка статуи Грона.
Ох ты ж, драный хвост гуара! Проследив за его взглядом, я заметила перед статуей постамент, на котором горела одна единственная свеча. И она была в центре плафона, перевернутого узкой частью вниз. Именно от этой свечи по всему немаленькому залу разливался свет, не хуже, чем от сотен электрических лампочек. Получается…
— Это очень мощный усилитель, — шепнул мне на ухо с другой стороны Винтерс.
— Это точно он?
— Определенно, —
Нашу беседу прервал гулкий голос настоятеля:
— Братья! Сегодня мы собрались здесь, чтобы поприветствовать новых членов нашей обители, — начал отец Никола, глядя на всех сразу. — Возможно! — он поднял указательный палец вверх. — Новых членов нашей обители. Как мы все знаем, решение за нашим покровителем, Гроном Могучим. Так почтим же его славу!
И настоятель запел на незнакомом языке. Это не было заунывным, монотонным псалмом, эта песня была ритмичной, словно марш, она звала идти в бой, в поход, в лес, в драку, на охоту, неважно куда, главное, вперед, к приключениям. И тело отзывалось на этот ритм. Я сама не заметила, как начала постукивать ногой в такт песне и подхватывать в конце каждого куплета «Хэй-хо» вместе со всеми. Что за шарт, я же всегда ненавидела живую музыку!
— Послушники! — завершив песню, настоятель посмотрел на нашу троицу. — Очистите свои мысли и вложите по очереди свой дар в ладонь Грона Могучего! Мы помолимся за вас!
Так-так, кажется, наш выход. Я посмотрела на Вана и тот, кивнув, решительно пошел к статуе, сжимая в руке изумруд. Монахи, все как один, склонили головы и что-то зашептали. Эрик остановился рядом с божеством и положил руку с камнем на ладонь Грона. Да так и застыл. Со спины мне не было видно его лицо, но, казалось, Командир и сам превратился в статую. Прошло около минуты, а Эрик все не шевелился, я оглянулась на Винтерса, но тот только легонько пожал плечами на мой взгляд. Наконец, Ван отмер и, развернувшись, с обескураженным лицом пошел на свое место. Изумруда в его руке не было. Зато, кажется, что-то сверкнуло зеленым на кольчуге божества.
— Грон принял дар! — загрохотал голос настоятеля. — Послушник Кайл следующий!
Я шагнула из круга, пытаясь поймать взгляд приближающегося Вана, но тот, кажется даже не заметил меня. Что с ним такое? Я пошла к статуе, собираясь с мыслями и пытаясь унять волнение. Монахи все так же стояли, беззвучно шевеля губами. Протянув руку с сапфиром, я осторожно положила ее на ладонь Грона. Что за шарт?! Вырезанные пальцы божества были теплыми и мягкими, как у живого человека! Я попыталась отдернуть руку, но она как будто примагнитилась. Сапфир между нашими ладонями мгновенно нагрелся, стал горячим, и это тепло начало подниматься по моей руке, быстро охватив все тело. Мне не было больно, но я вся горела, точно меня объяло пламя. Перед глазами с бешеной скоростью замелькали воспоминания, начиная с самых ранних, как будто кто-то на перемотке смотрел всю мою жизнь: приют, беззубая Жози, дэя Вероника, моя любимая кукла, мое первое перевоплощение, эксперименты с даром метаморфа, наш дом с Жози, мои заказы, мои мечты, дэя Вернель, взбешенный Ван, взволнованный Ван, серьезный Ван, Кайл, Марта, Сорин, снова Сорин, опять Сорин, Альфред Герера, снова Марта, Мэйсон, адвокаты, пустой коттедж, прислуга, охрана, Грегори, сходка, взрыв, Синтия, Кисса, мой обморок, снова Альфред, плафон, уставший Ван, поездка, монастырь, статуя Грона, плафон… «Вернешь!» строго сказал чей-то мужской голос у меня в голове, и я пришла в себя. Отняла руку от деревянной ладони Грона — сапфира не было. Посмотрела вверх на его лицо — оно оставалось неживым и бесстрастным, никакой шартовщины.
— Грон принял дар! — оповестил всех настоятель, и я, вздрогнув, отправилась на свое место. — Послушник Грегори следующий.
Винтерс, тревожно взглянув на меня вышел из круга. Я хотела просемафорить ему глазами, что там происходит что-то странное, но поняла бессмысленность этой затеи. Встав на свое место, переглянулась с Ваном, у которого на лице были написаны все те же самые эмоции, что и у меня, и стала следить за секретарем. Грегори так же, как мы, вложил руку с рубином в ладонь статуи и застыл. Примерно через минуту он отмер и пошевелившись, отпрянул от Грона, сжимая что-то в кулаке.
— Грон принял дар и наградил в ответ! — прозвучал голос настоятеля, и Грегори продемонстрировал всем зажатый между пальцами искрящийся прозрачный камень.
По залу пронесся дружный вздох восхищения.
— Что это? — спросил Винтерс у отца Николы.
— Благословение Грона, — пояснил тот. — Ты можешь продать этот камень и выручить большие деньги, или можешь загадать желание, и если оно придется по душе Грону, то тот его выполнит. Как будешь готов, просто сожми камень и подумай о том, чего хочешь.