Новое назначение
Шрифт:
Собственно, всю дорогу он и занимался тем, что переносил их в блокнот, который разделил на три части. В первую заносил имена и двумя-тремя словами обозначал суть их обладателя. Во вторую — не до конца понятные, но важные, как ему казалось, понятия вроде Покона и сути кладов. Ну а третья, с условным названием «Адреса», увы, осталась пустой. Запомнить-то места он запомнил, но как называется улица, на которой стоит клуб Арвида, какой номер у дома — поди знай. Ну и еще два десятка страниц в конце оставил для заметок, без которых наверняка ему никак не обойтись. Например, прямо сейчас, в сумасшедшем доме.
Что
Что до дома скорби — тут снова ему повезло. Особо долго бродить по незнакомым улицам не пришлось, поскольку он не сильно далеко от метро и находился. Где-то руководствуясь воспоминаниями о намеченном маршруте, где-то прибегая к помощи немолодых местных жителей, охотно подсказывающих дорогу вежливому молодому человеку, он буквально минут за десять добрался до серого типового больничного здания, окруженного высоким, в два роста, металлическим забором.
Удостоверение и упоминание того, что он идет к Либману, лихо делали свое дело, ни на КПП, ни позже на территории никто ему не говорил: «Мальчик, а ты тут зачем?» или «Чужие тут не ходят», напротив, персонал охотно указывал дорогу, а под конец немолодая, но еще интересная как женщина медсестра даже довела его до двери главврача.
— Лев Аронович? — Постучав в дверь и услышав приглушенное «да-да», Олег вошел в просторный и светлый кабинет, стены которого были увешаны какими-то дипломами в рамках. — Лейтенант Ровнин. Я по поручению Францева Аркадия Николаевича.
— Как вы скоренько, молодой человек, — удивился мужчина, сидящий за большим столом, на котором аккуратно, в несколько ровных стопочек были разложены бумаги и папки. — Я думал, завтра Аркадий кого-то пришлет. Или послезавтра.
Главный врач сего невеселого заведения был уже немолод, плотен телом, курчав и сед волосом, а также забавно выговаривал букву «р», периодически превращая ее в «г». Олег в анекдотах про евреев такой говорок, конечно, слышал, но сам в жизни с подобным до того не сталкивался.
— Начальство отдало приказ, я выполняю. — Ровнин показал медику удостоверение. — Что у вас случилось?
— Экий бравый служака! — Либман сложил руки на животе и с интересом оглядел юношу. — Прямо стойкий оловянный солдатик! Хорошо! Компоту не желаете?
— Чего? — Олегу показалось, что он ослышался.
— Компоту, — миролюбиво повторил Лев Аронович и рассмеялся. — Ну вот, уже человеческие интонации появились. И удивляться мы умеем. Очень хорошо.
Надо было что-то сказать, но что именно — неясно, поскольку Олег не очень понимал, как на услышанное реагировать. Вроде бы шутка, надо улыбнуться, но место здесь такое, где ни в чем уверенным быть нельзя. Потому сначала он рот открыл, после закрыл и жалобно заморгал.
— У вас, молодой человек, служебного рвения еще много, а опыта общения пока маловато, — пояснил главврач. — Это нормально, у меня самого ординаторы такие же. Не все, но в большинстве. Главное что?
— Что? — обреченно уточнил Ровнин.
— Перевести ваше сознание с казенных рельсов на обычные, человеческие. Тогда вы перестанете мыслить
Совсем уже обалдевший Олег уселся на стул напротив толстячка.
— Так как? — улыбнулся тот. — Вы молоды, работа у вас из тех, которая много сил забирает, потому, наверное, все время хотите есть.
«Может, права соседка тетя Мила?» — подумалось Ровнину. Ну, в том, что в Москве все зажрались? Просто его вот сегодня весь день кормят, причем совершенно незнакомые люди. То есть еды тут прямо сильно много.
— Просто себя помню во время оно, — продолжал тем временем свои речи главврач. — И днем, и ночью голод не отпускал. Сплю — снится, что есть хочу. Проснусь — точно. Хочу.
— Нет-нет, я пообедал уже, — отказался Олег. — Спасибо. Вы лучше расскажите, что у вас случилось. И желательно поподробнее. С деталями.
— Ну, как желаете, — покладисто согласился Либман. — Итак, что мы имеем?
Он взял одну из папок, показал ее оперативнику, а после произнес:
— Старыгина Галина Алексеевна. Предварительный диагноз маниакальный психоз, доставлена к нам в фазе психотического расстройства, со всеми соответствующими данному заболеванию признаками, то есть сильным возбуждением, неадекватным поведением, повышенной агрессивностью, а также потерей связности мысли. Не скажу, что это большая редкость, подобное встречается в этих стенах часто, причем в последние годы все чаще.
— И? — поняв, что это еще не конец рассказа, поторопил замолкшего врача Ровнин.
— А дальше началось немного странное. — Лев Аронович хихикнул. — Забавно подобное звучит в этих стенах, согласитесь?
— Так-то да, — признал юноша.
— Для начала — избирательность агрессии. В этой фазе если она проявляется, то носит массовый характер. То есть больной воспринимает как личную угрозу любого человека, а особенно того, который пытается лишить его свободы. Галина Алексеевна же стремилась нанести увечья исключительно своему супругу, санитаров же, которые ее вязали, при этом пальцем не тронула. Оскорбляла, угрожала, плевалась — да. Но никакого физического сопротивления, даже не поцарапала никого. Зато мужа она чудом не прикончила, тот остался в живых исключительно по причине хорошей личной подготовки. Бывший военный, десантник, их такому учат. Отделался парой порезов на руках.
— Что еще? — Олегу очень нравилось то, что этот врач излагает все понятным языком, не сыпля медицинскими терминами.
— А дальше еще интереснее. Через какое-то время оказалось, что это не маниакальный психоз, все признаки его исчезли, точно их не было, зато налицо стандартное диссоциативное расстройство идентичности. Чтобы не морочить вам голову, скажу так: тоже хворь не из приятных, в народе ее называют «раздвоение личности». Разумеется, это очень упрощенная формулировка.
Олегу очень захотелось поторопить Льва Ароновича фразой вроде «Люди иногда с ума сходят, ничего не поделаешь», но делать этого не стал.